– Стало быть, – угрожающе проворчал он, – ты нам не заплатишь.

– Сейчас нет, – икнул Тин Тей, сжавшись в его объятиях как испуганное дитя. – Но вы же знаете меня! А я знаю вас! Я заплачу вам, когда продам следующую партию стекла и ваз. Вот вам мое слово.

Жу перевел грозный взгляд на Лю. Тот лишь усмехнулся. Он уже знал, что последует за этим.

Малыш заскрипел зубами.

– Тин Тей! – От его рыка торговец побледнел и чуть не лишился чувств. – У тебя найдется чего поесть?

– Да, мой друг, есть! Еда осталась. Сколько надо отдам!

– А… это… рисовое вино? – злобная гримаса Жу Пеня не сулила ничего хорошего.

– И рисовое, и даже виноградного бочонок припасен. Забирайте все! Прошу, только не…

– Успокойся, – рассмеялся Лю. – Ничего не надо отдавать. Угости нас, и сочтемся на этом.

– А мое кольцо? – голос Тин Тея все еще дрожал.

Лю покачал головой и вздохнул. Он открыл сумку и извлек золотое, украшенное большим красным камнем кольцо. Юноша вложил драгоценность в руку торговца и отступил на шаг.

Тин Тей не сдержался и зарыдал.

– Это… – сквозь всхлипы мужчины было трудно разобрать слова, – все, что осталось от моей жены и дочурки. Мне пришлось заложить его этому мошеннику, чтобы расплатиться с долгами… Но выкупить обратно так и не смог. Спасибо вам, друзья! Спасибо, что вернули его! И спасибо… что не побили.

– Ну будет тебе! – Жу Пень ободряюще потрепал торговца по плечу, отчего тот едва не съехал с лодки. – Мы же не головорезы какие.

– Потому я и обратился к вам. – Тин Тей обнял толстяка и обернулся к Лю: – Друзья, я не просто угощу вас. Я хочу пригласить к себе в гости! Отметим этот день, пусть он принес и плохие вести, но и хорошие тоже. Выпьем все, что у меня есть!

Жу Пень подскочил и что есть силы ударил кулаком по лодке.

– Ура, это самое!

Тин Тей тоже подскочил и поспешил унять шебутного толстяка.

– Тише, мой друг. Тише! – Он указал на лодку крючковатым пальцем. – Это мое судно. Старенькое, но верное! Не разбей его, прошу тебя.

– Хе-хе, хорошо! – Малыш, кажется, даже не слышал его.

Торговец вытер намокшие глаза и, поманив друзей за собой, взбудораженно потопал по набережной.

– Как вы смотрите на то, чтобы принять участие в небольшой винной церемонии, мастер Лю? – Малыш изобразил глубокий поклон.

– Смотрю пристально, досточтимый Жу Пень! – улыбнулся тот. – Пойдем, догоним бедолагу, а то на радостях он и забыл про нас.

Но Тин Тей не забыл. Он вдруг обернулся и заговорщически прошептал:

– Только должен вас предупредить, что уже приютил кое-кого. Хотя он вам должен понравиться!

– Твое прилежание достойно похвалы, юная Мао Кай.

Кайси́н смирно сидела на татами, подложив под себя ноги. Все помещение, размером c добрых пять сотен шагов в обе стороны, занимали учебные стойки и деревянные фигуры для занятия единоборствами. Однако сейчас, кроме старого преподавателя по истории и культуре и ее служанки, в зале никого не было.

Старик тоже сидел перед ученицами и оценивал их хмурым взглядом, поглаживая длинную седую бороду. Кайсин рассматривала золотые узоры на его черных одеждах, наблюдала, как он водит длинной указательной палочкой по разложенным перед ним свиткам с иероглифами, и не могла не отметить раздраженного выражения его лица. Сыма Цянь был крайне уважаемым человеком и состоял в чине литератора Императора. Одно только его нахождение здесь расценивалось как огромная честь.

Кайсин не сомневалась в умениях и знаниях чиновника и впитывала каждое пророненное им слово подобно морской губке. И все же понимала, что старика пригласил сюда ее отец. А слову отца в столице отважился бы перечить далеко не каждый. Поэтому и преподавателю была оказана честь неменьшая.