Этот пункт меня особенно сильно беспокоил, но отвечать и выкручиваться было необходимо.

— Да, Герхард заходил на глоток вина, но, как ты можешь заметить, у меня болит голова, поэтому он не остался надолго, а я уже в постели.

Уповала на то, что это даст понять сыну, что я не в настроении принимать гостей, и если у него нет чего-то срочного, то разговор стоит отложить. И уж тем более я не собиралась отчитываться в присутствии не пойми кого!

— И давно ты знакома с главой клана? — спросил Рагнар, абсолютно проигнорировав мой тонкий намек, а меня захлестнула волна возмущения. Да как он смеет! Что это вообще за разговоры такие?

— На что это ты намекаешь? Я всегда была верна твоему отцу, — воскликнула, косясь на Виолетту. С каждой секундой мне все меньше и меньше нравилось, то, что она была тут. Еще не известно, насколько эта особа увлекается сплетнями!

— Я в этом несколько не сомневаюсь и ни на что не намекаю, просто спрашиваю, — заметил сын, и столько в его голосе было показной мягкости, что я поняла: он что-то знает. Господи, только бы эта девчонка не видела, как мы держались за руки или целовались. Хотя разве она могла? Ведь ее комната совсем в другом крыле, она могла нас увидеть, только если целенаправленно заблудилась! А вот о таком даже думать не хотелось, еще не хватало, чтобы участница отбора доносила на меня сыну или же шантажировала меня подобным, даже и не знаю, какой вариант ужаснее! Надо срочно искать выход из этой двусмысленной ситуации.

— Мы с ним знакомы давно, с самой юности, еще до того, как я вышла замуж за твоего отца, — произнесла самым невинным голосом, но сына как будто обухом по голове огрели. Да что это такое с ним происходит?

Внезапно он резко наклонился и поднял из пушистого ковра медальон, на котором красовался герб Кровавого клана.

— Рагнар, подожди! Не надо! — завопила я, но сын не послушал и открыл…

Не знаю, что именно было в этом медальоне, но лицо Рагнара закрыла маска холода и безразличия. Так он делал только когда пытался скрыть сильные эмоции, рвущиеся наружу. А я осознавала, что если второй бокал еще могу как-то объяснить, то медальон, который прячется под нательной рубашкой и глухо застегнутым сюртуком, не получится. И еще неизвестно, что там внутри…

Помощь пришла откуда не ждали, вот только от взгляда этой непонятной девицы, полного участия и жалости, меня просто выворачивало наизнанку.

— Рагнар, прекрати немедленно! — попросила она, ухватив сына за рукав, а мне стало совсем не по себе от этого жеста, уж слишком интимным он выглядел. Что вообще происходит и какого черта они приперлись ко мне в комнату сейчас вдвоем? У меня, конечно, была одна догадка, но от нее становилось еще хуже, чем от осознания того, что сын узнал о нашей связи с Герхардом.

— Я все понимаю, но он же женат, черт подери! — Сын шипел, его в буквальном смысле этого слова трясло от негодования.

— Но и твоя мать уже далеко не девочка, полагаю, что при взрослом сыне о ее непоруганной чести переживать уже немного поздновато, — заметила Виолетта, нагло усаживаясь в кресло.

— Что это вы себе позволяете! Между нами ничего не было! — Я негодовала, кем эта девка себя возомнила, чтобы сидеть тут в моей комнате и обсуждать мою личную жизнь?

— Мы пришли к вам сегодня с Рагнаром, чтобы сообщить о нашей помолвке, так что отбор можно считать законченным, — ввернула она, а я осталась с открытым ртом переваривать только что полученную информацию. Как такое вообще возможно? Этого не может быть! Она его точно околдовала. А может, умудрилась от него понести? Одна мысль была ужаснее другой, и я не выдержала.