– Как-то так, – согласился Орландо. – В любом случае у вас появляется шанс на жизнь.

Я выдохнула.

– Действительно, неразумно будет нас убивать.

– Скорее наоборот. Поставить в строй, а там – кто знает?

Мне осталось только вздохнуть. Я, конечно, хотела, чтобы драконицы вышли из тени, чтобы нас признали драконариями, чтобы нас не убивали, не давили, не избавлялись, но какой ценой? Ценой человеческих жизней?

– Но это не твоя вина, а Баязета.

– Это еще не доказано.

– Проверяй. Ты же умничка.

Я только вздохнула.

Умничка. И придумала я все это, и, может, даже не ошибаюсь. Но как же мне сейчас страшно не ошибаться.

Есть ли предел людской подлости, когда речь идет о власти?

– Ты не полетишь!

– Да скорее ты здесь останешься, чем я!

– Я тебя вообще свяжу и в Пещерах оставлю!

– Веревки перегрызу и тебя потом загрызу!

Орали мы друг на друга душевно. Я твердо была уверена, что лететь и проверять свою теорию нужно мне. В Санторин, а что такого? Тоже мне, США нашлись… до него не половина планеты, за несколько дней обернемся.

А Хавьер почему-то против!

Вот почему?

К драконам мы шли еще мирно, а в Пещерах сцепились вовсе уж громко и возмущенно. Он орал, я орала в ответ… а чего? Он мне вообще кто, чтобы запрещать?

– Виола, ты за ней следить будешь! Поняла?!

Хавьер нашел взглядом драконов и едва не зашипел от возмущения, как кипящий чайник. Сидят, понимаешь, в углу, этакой черно-белой мозаикой, хвосты переплели, любуются. И даже отвечать не собираются. Правильно, чего на глупости реагировать?!

– Не смей распоряжаться моей драконицей! – взвилась я.

– А ты не смей рисковать своей жизнью!

– Это моя жизнь, и я буду все в ней решать! И не смей мне указывать!

– Не смей рисковать жизнью! Ты поняла?!

– Это моя жизнь! И вообще, с чего ты ею распоряжаться взялся?! – сорвалась я.

Да сколько ж можно? Довели!

– Потому что я люблю тебя, дура!!! – сорвался Хавьер.

Я застыла, хлопая глазами.

– Лю… бишь?!

Ответом мне стал поцелуй. Да такой, что аж дыхание вышибло. Сильные руки сомкнулись на моих плечах, рванули, притягивая вплотную к сильному горячему мужскому телу, губы накрыли мои губы – и я потерялась.

Оказывается, это и так бывает?

До головокружения, до шальных глаз, до опьянения от терпкого мужского запаха, от его вкуса, от сильной руки, которая запуталась в волосах на затылке, и чуть ласковее, но так же властно придерживает мою голову… когда мы отскочили друг от друга, я пошатывалась.

– Хавьер…

– Молчи! – рыкнул мужчина. – Помолчи, Каэтана! Не нужна мне твоя жалость! Просто пойми, дура! Ты умрешь – и я умру вслед за тобой! Сдохну на твоей могиле!

Развернулся и вышел.

Я села, где стояла. Подползла Виола, обернулась вокруг меня кольцом. Прошуршала по камням чешуя Сварта. Верный змей торопился за своим хозяином.

Прошло минут пять, прежде чем я смогла хотя бы мысль сформулировать.

– Виола, он серьезно?

– Вполне. А что тебя удивляет?

– Ну… он… и я…

– И он. И ты. И мы со Свартом. А что?

И как ей объяснить то, чего я сама не понимаю?

– Понятно, – подвела итог драконица. – Ох уж мне эти странные человеческие брачные обычаи.

Лучше я и сама бы не сформулировала.

– Эс Чавез, у меня к вам серьезный разговор.

– Слушаю, Каэтана. И зови меня по имени, когда мы наедине. Все же мы почти уже родня.

– Это как? – подозрительно уставилась я на ректора.

– Через Марису.

– Не поняла?

Если он намекает на Матиаса Лиеза и мое замужество, одним ректором сейчас меньше станет.

– Ты Марисе как сестра, она об этом постоянно говорит. И десяток драконариев у вас все-таки…

– Эс Чавез, вот о десятке я и пришла поговорить.

– Слушаю?

– Почему бы нам не слетать, не проверить, что там с этими местами? Всем вместе, нашим десятком?