– Хватит, – сказал Алишер посвежевшим голосом. – Хорошо-то как. Пожрать бы только.

– Сейчас. – Я перегнулся через сиденье в багажное отделение. Предчувствия меня не обманули: там стояли два ящика с колой в пластиковых бутылках и несколько коробок с шоколадными батончиками. – Колу будешь?

– Что? – воскликнул Алишер. – Кола? Буду! И батончики буду! Боже, благослови Америку!

– Не слишком ли много за изобретение очень сладкого лимонада и очень калорийных шоколадок?

Вместо ответа Алишер ткнул пальцем в кнопку проигрывателя. Через секунду из динамиков донеслись ритмичные аккорды.

– Тогда еще за рок-н-ролл, – невозмутимо ответил он.

Некоторое время мы ели батончики, запивая колой. Все Иные – сладкоежки поневоле. Афанди, не прекращая похрапывать, зачмокал губами и протянул руку. Я вложил в украшенные кольцами пальцы батончик, Афанди сжевал его, словно бы даже не просыпаясь, и снова захрапел.

– К трем часам ночи будем на месте, – сообщил Алишер. – Станем дожидаться утра?

– Ночь – наше время, – ответил я. – Разбудим старика Рустама, ничего. Он и так не перерабатывает.

– Странно это, – заметил Алишер. – Необычно. Что ж он там, отшельником живет, в пещере?

– Ну почему… – Я подумал немного. – Может, коз пасет или баранов. Или пасеку в горах держит. Или метеостанцию.

– Или обсерваторию, за звездами наблюдать… Что за странное колечко ты Афанди надел?

– Ты про то, с рубином? Защита от вакуума.

– Экзотично. – Алишер присосался к бутылке. – Я и не припомню случая, чтобы Иной погиб от вакуума.

– А я помню.

Несколько секунд Алишер молчал, потом кивнул и сказал:

– Извини. Не подумал. Ты все еще переживаешь?

– Мы были друзья… почти. Насколько это возможно для Светлого и Темного.

– Не просто Темного. Костя же был вампиром.

– Он не убивал, – просто ответил я. – И не его вина, что он вырос не человеком. Вампиром его сделал Геннадий.

– Кто это?

– Родной отец.

– Вот скотина, – с чувством произнес Алишер.

– Не суди. Мальчику не было и года, когда он загремел в больницу. Двухсторонняя пневмония, аллергия на антибиотики… в общем – родителям сказали, что их сын не жилец. Знаешь, попадаются иногда такие удивительные доктора, которых и в ветеринарию пускать нельзя, коров жалко… «Мальчик ваш умрет, вы к этому готовьтесь, люди вы еще молодые, нового заведете…» Нового бы они, конечно, не завели. Костя был уже посмертным ребенком Геннадия. Вампиры после инициации довольно долго сохраняют способность к зачатию, это такая странная шутка природы. Но ребенок у них может родиться только один. После этого вампир становится стерильным.

– Да, я слышал, – кивнул Алишер.

– Так вот Геннадий поговорил с женой… Она была человеком. Она знала, что ее муж вампир… бывают такие семьи. Но он никого не убивал, был очень законопослушный вампир, она его любила… В общем – он укусил ее. Инициировал. Они планировали, что сына инициирует мать. Но у нее еще шел метаморфоз, а малыш стал умирать. Геннадий укусил и его. Костя поправился. То есть он умер, конечно. Как человек – умер. А от пневмонии поправился. Врач бегала вокруг и квохтала, что это исключительно благодаря ее талантам. Геннадий как-то признался, что едва не вцепился ей в горло – когда она стала намекать, что за чудесное спасение не грех бы ее и отблагодарить.

Некоторое время Алишер молчал. Потом сказал:

– Все равно. Они – вампиры. Лучше было мальчику умереть.

– Так он и умер, – согласился я. Мне вдруг как-то резко стал противен этот разговор. Я хотел объяснить, что Костя был самым обыкновенным ребенком, только ему приходилось раз в неделю пить консервированную кровь. Что он обожал играть в футбол, читать сказки и фантастику, а потом решил поступить на биофак, чтобы изучить природу вампиризма и научить вампиров, как обходиться без человеческой крови.