Специалист по истории советской школы считает, что это было вызвано тем, что новая политика была продиктована острой потребностью в квалифицированных кадрах, которую в тот момент испытывали армия, оборонная промышленность и недавно организованный «атомный проект».
Убежден, что раскручиваемый сегодня рейтинг школ идет не на пользу народного образования.
На меня лично тяжелое впечатление произвело то, что августовские педсоветы в школах (многих? – не знаю – Л. А.) в 2016 году были посвящены, прежде всего, обсуждению того, почему рейтинг школы снизился на такое-то количество баллов. Я уже не говорю о том, что по одной беговой дорожке не могут бежать те, кто отбирает учеников по строгому конкурсу, и те, кто набирает своих учеников по остаточному принципу. Но главное даже не в этом. Как хорошо сказал один учитель, «мы стали как фабрика, все для рейтинга, до ребят вообще нет дела».
Сейчас много говорят о том, что школа должна не только учить, но и воспитывать. Но формула это «не только», но и «школа = учение + воспитание» глубоко порочна. Школа воспитывает всем тем, чему и как она учит, включая и то, как она проверяет то, чему учит; тем, на что она ориентирована, и вместе с тем учит тем, как и что воспитывает.
Вчера прочел статью знакомого учителя математики. Он спрашивает своих пятиклассников, зачем они учатся складывать, вычитать столбиком, когда есть микрокалькуляторы. Одни не знают. Кто-то говорит, чтобы учиться мыслить. А один пятиклассник сказал: «А я и не хочу знать – все равно заставят». И слова эти потрясли учителя. Это и есть самое страшное: делать потому, что это заставляют делать. Ведь самое главное – в интересе, желании, любопытстве, не внешнем прессинге, а внутренней потребности.
Утрата «Я»
Долго не мог придумать, как назвать эту главу. Выручила газетная заметка о лекции профессора нейро- и патопсихологии МГУ Елены Соколовой. Естественно она говорила о другом. Но очень точно обозначила и мое.
1
Восприятие художественного произведения глубоко личностно. Каждый из нас открывает в нем свое, соприкасаясь с художественным миром писателя всем своим «Я», и степень этой сопричастности у разных читателей разная, порой полярная.
Конечно, восприятие литературного произведения школьниками может быть и обедненным, и искаженным, и ложным, а потому задача преподавателя литературы обогатить понимание прочитанного. Но сделать это можно только одним путем: не навязывать так называемое «верное понимание» как нечто обязательное, а всегда идти, опираясь на личное отношение к прочитанному.
Трагедия школьного преподавания литературы в том, что слишком часто весь класс ведут к тому, чтобы все писали и говорили одно и то же. Тем более, когда впереди все это нужно донести до экзамена.
Между тем суть урока в самом процессе поиска, размышления о прочитанном, когда и разноголосица помогает глубже понять прочитанное. Ибо разновидение, разномыслие, разночувствие в итоге ведет к более полному, объемному пониманию того, что написал писатель. Тут исходное то, что так точно выразил Тютчев: «Как слово наше отзовется».
Расскажу обо всем этом только на одном примере. То, что вы сейчас прочтете, я написал чуть более 10 лет назад. Но почему-то не предлагал написанное для публикации. Речь пойдет о Лопахине в пьесе Чехова «Вишневый сад».
Еще до того, как «Вишневый сад» был поставлен на сцене, и текст его был напечатан, распространилось мнение о том, что Лопахин «кулак, сукин сын», «саврас без узды». Это мнение прозвучало в статье Эфроса.
Чехов был огорчен и возмущен. Он вообще хотел, чтобы Лопахина играл Станиславский – крупный фабрикант и выдающийся актер и режиссер. Он писал О. Л. Книппер: «Купца должен играть только Константин Сергеевич. Ведь это не купец в полном смысле слова, надо это понять…»