Да, кто бы мог подумать, что все мы тут начнём новую жизнь, – думала я, остановившись на верхней ступеньке. Неожиданно для себя я запыхалась, голова кружилась. Последнее время со мною такое постоянно: делаю что-то на автомате, как привыкла, а организм вдруг начинает бастовать – то сахар упадет, то давление подскочит. Вот так и начинаешь чувствовать возраст… В таких случаях я вспоминала Надьку, веселую дивчину с немецких курсов – нам тогда было под сорок и мы коротко задружились на почве общего интереса к йоге – она говорила: „А я не буду стареть, вот увидишь! Возраст – он в голове. Если про него не думаешь, не будешь чувствовать себя старым. Переверни нашу поговорку про здоровое тело и здоровый дух! При молодом духе и тело будет молодым!“ Наши пути с Надькой давно разошлись, а мне время от времени интересно делается посмотреть – как она, справилась ли, осталась ли молодой? Как по мне, возраст не в голове, увы… возраст, он в печенках…

В таком не очень бодром настроении я позвонила в дверь к тете Шуре.

Тетя Шура появилась на пороге в рабочем костюме: треники, фланелевая рубашка навыпуск, волосы, еще очень густые, подняты в высокий пучок. Вот это я вовремя зашла! Обожаю смотреть, как тетя Шура работает. Особенно если она выжигает по дереву – об этом я догадалась по прекрасному запаху, который облаком выдвинулся на меня из квартиры – чудесный запах прижженного дерева и раскаленной проволочки пирографа. Каждый раз он окунал меня в детство – так пахло в моем родном ДК им. Кирова, где мы с девчонками паслись после школы, переходя из кружка мягкой игрушки в кружок художественного слова. В кружке выжигания я не задержалась, но запах обожала, и всегда рада была пробежать мимо комнаты, где мальчишки трудились над своими деревянными шедеврами.

– Теть Шур, есть тема.

– Проходи.

Мы прошли в рабочий кабинет. Сколько лет прошло, а я каждый раз вспоминаю, что раньше это была Артурова детская. И они с Глебкой тут часто тусовались… Сейчас Артур – косая сажень в плечах – живет в Мюнхене, работает на Сименсе. Глеб тоже далеко… Эх, детки наши детки. Детки Перестройки. Именно о них я и пришла поговорить с тетей Шурой!

– Теть Шур, как Артурчик поживает?

– Хорошо, чего ему сделается.

Мне не терпелось закруглить вежливое вступление и начать излагать свою идею.

– Теть Шур, а ведь он молодец!

Тетя Шура строго посмотрела на меня через толстые линзы очков:

– Чего ты полонез танцуешь? Ты с чем пришла?

Я с облегчением начала излагать:

– Теть Шур, вот смотри, наши дети родились в восьмидесятых. Твой – в восемьдесят первом, а мой в восемьдесят пятом. Это поколение называют миллениалы, слышала?

Тетя Шура много чего слышала, и она только нетерпеливо дернула головой: давай, мол, дальше.

– И я везде читаю, что миллениалы – это первое за все время жизни человечества балованное, изнеженное поколение. Которое жило без войны и больших потрясений, которое провело свое детство в комфорте и сейчас они гораздо более инфантильны и капризны, чем предыдущие поколения. Но ведь наши дети – дети Перестройки, они совсем другие! Их детство пришлось на то время, когда даже самые простые вещи, как игрушки, сладости, одежда, которые были худо-бедно доступны в 70-х годах, стали дефицитом. Они росли, когда родители были по горло заняты своими проблемами и были перегружены информацией. А теперь еще прибавь эмиграцию в подростковом возрасте. Таких детей, как Артур и Глеб, не так уж мало. С начала 90-х в Германию приехало больше двух миллионов человек из бывшего Советского Союза, среди них большой процент детей. И многие, очень многие из них очень сильно постарались, прижились здесь и многого достигли. Мне хочется рассказать об этих детях, о том, что они молодцы.