Наверное, вы сейчас думаете: а что с моей мамой? Как она относится ко всему этому безумию? Не боится ли она отпускать меня в такое путешествие, да еще и в моем состоянии? Конечно, боится. Моя мама – самый тревожный человек на свете. Ей всегда страшно, даже если я просто иду в магазин за хлебом. Но она прекрасно понимает, что это путешествие – это… это все. Последняя возможность увидеть мир, последняя попытка почувствовать себя живой. И она не хочет лишать меня этого шанса.

Поэтому она старается не показывать свои слезы и страхи. Она просто берет с меня обещание звонить каждый день и рассказывает, как сильно любит. И еще помогает загружать вещи. Она раскладывает мои футболки по стопочкам, проверяет, чтобы в аптечке были все необходимые лекарства, и незаметно подсовывает в рюкзак мои любимые шоколадные батончики.

Я смотрю на нее, и у меня сжимается сердце. Я знаю, что причиняю ей боль. Но я ничего не могу с собой поделать. Я должна это сделать. Должна увидеть мир, пока еще есть время.

Мама обнимает меня на прощание, крепко-крепко, как будто боится, что я исчезну, если отпустит.

– Звони каждый день, – шепчет она, и я чувствую, как ее слезы падают мне на плечо.

– Обязательно, – обещаю я. – И я скоро вернусь.

Она слабо улыбается.

– Я буду ждать.

Я сажусь в трейлер, Саша заводит мотор, и мы трогаемся с места. Смотрю в окно, и вижу, как мама машет нам рукой, пока мы не скрываемся за поворотом.

17 июля 00:00. Наше безумное путешествие начинается. (8. «Поехать в путешествие в трейлере»)

Ночь. Шоссе. Мерный гул мотора, словно сердцебиение, отсчитывающее последние мгновения. И острое желание сбежать, вырваться из этой реальности, где каждый вдох может стать последним.

Саша взглянула на меня, чуть прищурившись в полумраке салона.

– Все в порядке?

– Да, – выдохнула я, отворачиваясь к окну. Зачем ей знать, что внутри бушует ураган страха? – Просто… немного не верится.

– Во что? – она сжала мою руку, словно пытаясь передать мне частичку своей уверенности.

– Что мы действительно едем в Европу. Что это не сон.

– Это не сон, – улыбнулась она. – Это наша реальность. И она будет крутой, обещаю.

Саша включила музыку – «Белые розы» на полную громкость. «Ласковый май». Смешно, правда? Впереди – Милан, столица моды, а мы слушаем эту попсу из девяностых. Но в этой музыке – мое детство, мои мечты, моя прошлая жизнь. Жизнь, которая могла бы быть…

Остановились на заправке на окраине города, чтобы заправиться и выпить кофе. Не самого лучшего кофе в мире, конечно – из автомата, пережженный и горький. Но сейчас он казался мне божественным напитком, дающим силы двигаться дальше, глотком свободы.

– Держи, – Саша протянула мне стаканчик, словно лекарство. – И не думай о всякой ерунде. У нас все будет зашибись!

Я улыбнулась, принимая кофе и обжигая пальцы.

– Спасибо

Она ткнула пальцем в магнитолу.

– Ну что, Лепса? «Рюмку водки на столе»?

Я скривилась

– Пожалуй, сегодня обойдемся без водки. Печень спасибо не скажет. Но Лепс – это святое.

Мы выехали на трассу, и хриплый голос Григория Викторовича заполнил салон трейлера. «Летят перелетные птицы…» – надрывался Меладзе, и я вдруг почувствовала, как по щекам катятся слезы. Просто так. Без причины. Наверное, просто накрыло.

Саша молча обняла меня за плечи, прижала к себе. Она знала, что иногда мне нужно просто выплакаться, чтобы выпустить наружу всю боль и страх, накопившиеся внутри.

– Все будет хорошо, – прошептала она, поглаживая меня по голове. – Я рядом.

Всю ночь мы ехали через Польшу. За окном мелькали темные поля, редкие огни деревень, силуэты церквей, устремленные в черное небо. Я смотрела на все это, стараясь запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Вдруг это все, что мне осталось? Ведь кто знает, увижу ли я это еще раз.