Руки от напряжения подрагивали, костяшки побелели, но через силу я заставила себя опустить руку и вернуться к столу. Дернув лавку, поставила её и села перед лысым мужчиной, но оружие убирать не стало. Два мага за его спиной тоже опустили руки, но за мной теперь наблюдали ещё внимательнее.

– Сейчас я перестрою камень на тебя, и ты расскажешь, что с тобой произошло. – медленно проговорил Вольцгман, словно боясь меня спугнуть.

Вновь махинации над камнем, и первый вопрос оказался не о том, как меня зовут, ведь я имя назвала раньше. Когда он предложил задать ему пару вопросов, я сразу решила назвать своё имя, чтобы избежать его это вопроса, когда камень будет настроен на меня. Все же "Тая" не моё настоящее имя, хотя если считать, что оно просто производное… но рисковать не хотелось. Меня спросили о причинах бегства и это было чистейшее везение.

– Как я и говорила раньше, я неугодна нашему правительству. Они считают, что я мертва, но если узнают, что это не так… скорее всего они завершат начатое. Я боюсь за свою жизнь, потому и решила бежать.

Камень светился ровным зеленым цветом и это немного успокоило мужчин. Дальше последовал вопрос о моих планах на землях Трайты.

– Я хочу научится пользоваться магией, найти свой дом и жить спокойно. Я надеюсь, что Трайта станет для меня убежищем от моих врагов. – и снова ни капли лжи. Ох, как же точен оказался человек, который сказал, что правду можно преподнести под разными углами и это не будет ложью.

– Ты планируешь нанести какой-либо вред Трайте или её гражданам?

Не смогла сдержать презрительную усмешку. Тимай говорил, что в такие моменты я кажусь старше возраста, которое имеет это тело. Если я отвечу "да", мне пнут под зад обратно в Проссу и помашут ручкой. Если отвечу "нет", солгу. Вопрос был изначально с подвохом.

– И да, и нет. – камень почернел и мигнул зеленым светом, а мужчины напряглись. – Пояснить? – и не дожидаясь ответа, заговорила: – Я не буду намеренно убивать людей Трайты, не буду строить мировые заговоры, не буду причинять вред только в том случае, если нет угрозы лично мне. Если на меня нападут, я буду отбиваться, если захотят меня убить – отвечу тем же. Если меня попытаются отдать моим врагам, я буду драться до последнего и не важно, кто при этом пострадает.

Камушек ни разу не потемнел и всё время светился зеленым. Я говорила серьезно, смотря только на Вольцгмана, и не отводила взгляда, когда он смотрел в ответ также пристально, как и я. Я не шутила, и они должны были это понимать.

– Родственники есть? – после тяжелого молчания продолжил главный, явно приняв мой ответ.

– У меня провалы в памяти. – ответила осторожно, боясь, что сейчас камень почернеет, – Я помню последние полгода, но что было до этого… я помню темницу, мужчин, что меня избивали, сырые каменные гробы… но остальное, увы…

Мне повезло, опять повезло… своих родителей я помнила, и остальных родственников, но тех, кто приходился родственниками девушки, чье тело я заняла, я действительно не помню. А про темницу… не надо быть гением, чтобы понять, что те сны – это её воспоминания. Так что сейчас я ходила по грани.

– Темница? Избиение? – дернулся пухляш. – Сколько тебе лет?

– В районе пятнадцати, шестнадцати. Точнее не скажу. – пожала плечами.

– Следы остались? – хмуро спросил Вольцгман.

Чуть помолчав, я закатала рукава и показала изрезанные руки, а после встала и оголила спину и живот. Судорожные вздохи и ругательства послышались от всех мужчин разом, а я тихо произнесла:

– Всё тело в шрамах…

Я практически ничего не испытывала по поводу шрамов, только если жалость и сочувствие к той, что их получала. Не я ведь подвергалась издевательствам, а это точно были они, и не меня били, хотя после снов ощущения были, что именно меня… Иногда было страшно от того, что если все воспоминания вернуться, то и её чувства тоже передадутся мне и выдержу ли я такое… один из самых жутких для меня вопросов.