Равномерно, зловеще, беспощадно гудело все небо, и от этого гула внизу, казалось, дрожала земля. «Ты знаешь, – сказала я, – это все-таки замечательно красиво». Эта картина захватывает дух своим величием. И все это несло смерть, ужас, страдания. Почти над нашими головами эскадрильи сделали поворот налево и стали исчезать. «На запад, – сказал Володя, – должно быть на Мюнхен». Мы продолжали путь дальше.

Вскоре показался вдали Браунау, шпиц старого собора и крыши домов. По узкой, извилистой улице мы въехали на главную площадь и направились к мосту. Нас поразило странное зрелище. Вся площадь была уставлена повозками и кибитками; стояли целые колонны.

Мы остановились. С передней подводы наши махали руками и что-то кричали. Володя передал мне вожжи и с кнутом в руках пошел вперед. «Они говорят, – сказал он, вернувшись, – чтобы мы проезжали вперед, так как я знаю полицейского, а они поедут за нами». – «Ночевать мы, наверно, будем уже в Баварии», – изрек вдруг Мишка с высоты своего сена. «Молчи, сглазишь», – и мне вдруг стало как-то неспокойно. Ох, переехать бы на ту сторону. Перед самым мостом к нам с двух сторон с грозными лицами бросились полицейские. «Ну, Володя, где твой… – говорила я с беспокойством, – дай мне вожжи, пойди, поговори с ними». – «Хальт! (Стой!) – кричали полицейские. Володя слез и вступил в разговор с маленьким человеком в сером пиджаке, тот смотрел бумаги Володи и кивал головой. Володя вернулся и, вскочив на передок, тронул лошадь. «Он сказал, что вообще не пускают, но что мы можем ехать, это мой полицейский».

Мы уже въезжали на мост, когда сбоку подошел полицейский в форме и протянул руку: «Хальт!» – крикнул он. Но Володя объяснил ему, указывая на своего человека в сером костюме. Полицейский вопросительно посмотрел на него, и тот издали утвердительно покивал головой. Полицейский в форме отступил, говоря: «Вы можете ехать». Я уже мысленно крестилась. Мы въехали на узкий мост и медленно двинулись. «Посмотри, вот мины». Действительно, вдоль моста сбоку лежали металлические цилиндры. «Это мины?» – я с опаской покосилась на цилиндры. «Это что же, они готовятся взрывать мост?» – «Очевидно». Но Володя не успел договорить, навстречу нам, по мосту с выпученными глазами, бежали два немца: один был высокий, худой, другой маленький, с очень красным лицом. Оба были в штатском. Они, перебивая друг друга, набросились на нас: «Куда вы едете? ведь вам было сказано, что нельзя. Что за безобразие, поворачивайте сейчас же». – «Нельзя! – кричал высокий и даже уцепился за узду лошади, – что это за безобразие, сказано нельзя, поворачивайте». – «Да тут повернуть невозможно, – сказал Володя. – вы видите, что мост узкий». Продолжая ворчать и не выпуская уздечку из рук, высокий повел нас на ту сторону, там завернул лошадь и направил нас обратно в Браунау. Задняя телега проделала то же под руководством маленького с красным лицом. Когда мы съехали с моста, он немного успокоился и спросил, куда мы едем. Володя объяснил. «Здесь переправиться нельзя, так как дороги заняты войсками, поезжайте дальше до села Ах, там переправа свободна, переправитесь в Бургхаузен». – «Но мы до вечера не успеем!» – «Это недалеко, шесть километров, вы прекрасно доедете». Уломать его было невозможно. Володя подошел опять к своему приятелю в сером пиджаке. «Что это за люди, что так распоряжаются, ведь вы главный полицейский пропустили. В чем дело?» У того было смущенное лицо. «Это СС в штатском», – сказал он тихо и беспомощно развел руками. «Бешеные собаки», – процедил Володя сквозь зубы, и мы, отъехав от моста, остановились в общей куче повозок.