***

Всё происходящее в то время толкало к тому, чтобы определиться с целями, зачем я здесь, в Москве, нахожусь. И стоят ли энергозатраты выделки. Ведь стресс-интервью превратилось в стресс-работу. Моей начальнице всё требовалось срочно и качественно.

Я никогда специально не делила знакомых людей по принципу: «приезжий» или «москвич». Но похожая предыстория творит чудеса.

Парень продолжал приходить раз в неделю, приносил еду и цветы. Это не утоляло ни ежедневный голод, ни потребность в цветах.

Осень настигла меня в холодной торцевой комнате. И никакие электронагреватели не спасали от ветра, дующего каждый вечер в окно. Кроме того, соседка по комнате съехала, а это значило, что теперь я платила вдвое больше. Плюс соседка по квартире, женщина 50-ти лет, получающая первое в жизни высшее образование, имеющая уже двух дочерей и внуков, морозила меня каждое утро.

Из-за её менопаузы в той квартире было, как в криогенной камере тепла и холода. Вот только на тепло её не выводили. Ледяной пол, ванная, в которую утром было не ступить, и постоянно открытый балкон в кухне. Серьёзно, ближе к зиме я думала, что однажды приду с работы, усну под всеми своими одеялами, а утром не проснусь – умру от холода. И меня так и найдут в шапке, перчатках и шерстяных носках. Девочка с севера, замёрзшая без любви. От непонимания соседки или недостатка денег. И только одна мысль грела, что кладбище недалеко. Вот только на место на нем ещё нужно было заработать.

На работе я не только занималась этим, но еще и отогревалась чаем. И вот в один прекрасный день, на кухне я встретила его.

Он – это Слава, встреча с которым вдохновила меня на то, что я ещё не готова – ни понять, ни осознать правильно. Слава – это тот человек, тот элемент мозаики, который присутствовал во всех тех сложных взаимоотношениях между моими коллегами, его подчиненными.

Это был будний день. Но того времени года, которое отрезвляет людей дождем и пасмурным небом после беспорядочно позитивного лета. И лишь немногим оно напоминало об осени пушкинской. Совсем другой осени – поэтов и романтиков, собирающих кленовые листья в коллажи и радующимся оранжево-красным улицам и скверам. Я же не могла чувствовать к ней больше, чем безразличие, потому что наблюдала её из окна офиса, в котором проводила много времени. В районе Москвы, в котором деревьев как будто нет.

В тот день на мне было серое платье, кардиган и высокие черные ботинки на толстой подошве со шнурками, доходящими до середины голени. Если бы знала о предстоящей встрече, я бы надела туфли. Но к середине сентября я уже с головой погрузилась в работу и в одежде обращала внимание только на то, чтобы она была максимально теплой.

Соседи по столу спорили о том, какую температуру выставить на кондиционере, я каждый час бегала на кухню и возвращалась с новой порцией чая Greenfield из пакетика. Сладкий кофеиновый напиток заставлял мозги шевелиться и прогревал меня изнутри. Темно-серого, цвета свежего прокатного листа, небо со всех сторон Open Space офиса, находящегося на высоте образования облаков в атмосфере, оттенял кожу моего лица. Будто доживающую последние дни на выставке под открытым небом статую Микеланджело, белую, но в отпечатках вчерашних изливаний стихии, которой всё равно, кто перед её безусловной силой падет – смертный или masterpiece. Я только что сравнила себя прежнюю с шедевром потому, что тогда, в те самые дни знакомые и коллеги, редкие фотосессии на выходных запечатлевали мои «лучшие годы», а если говорить ещё точнее, год.

Конец ознакомительного фрагмента.