Вздохнула ещё раз над своим извращенным вкусом и погрузилась в мутную дремоту, убаюканная однообразным монохромным пейзажем и амплитудными покачиваниями джипа на заметенной дороге. Если завезет куда-нибудь, откуда мы уже не сможем вернуться, хотя бы смогу сказать "я же говорила".

Или не скажу…Я же с ним не разговариваю…

Немного обидно было, что Хабиб от моего показательного молчания явно не страдает, но ведь только пока? Я дождусь…

***

– Вот! – радостный окрик вывел меня из полусна так резко, что я буквально подскочила на сидении. Открыла было рот, чтобы выразить свой праведный гнев, но вовремя вспомнила, что я с этим грубияном не разговариваю.

– А ты доставала меня. Ва-а-ай, жЭнщина… – продолжил довольно Хабиб, и не нуждаясь в диалоге, – Мужику верить нАда!

Он щелкнул пальцами перед моим носом и цокнул языком, качая головой.

– Непослушная! Замуж не возьмут, Мадина, хоть и красавица!

Я глубокомысленно промолчала, делая вид, что не замечаю своего попутчика, и стала всматриваться в дорогу перед собой. Хотя это было очень сложно сделать…Очень! Это про "молчать".

Меня буквально распирало от желания сообщить этому горцу старомодному, что замужем я уже была, и, если бы захотела, спокойно бы побывала там еще раз. Вот только я не хочу. Нечего там делать – "замужем" этим вашим. Разве что дети…Но детей я пока не хочу тоже…

– А что это ты притихла, Мадин? – полюбопытствовал Хабиб, с интересом косясь на меня.

Ну, наконец…Слава тебе господи, заметил! Я только сильнее поджала губы, силясь не заулыбаться от чувства маленького триумфа, и гордо вскинула подбородок. Попыталась уверить себя, что это от радости, что впереди, на самом горизонте, действительно маячили какие-то постройки и трасса! Конечно, улыбаться хотелось из-за этого, а не из-за какого-то…

Хабиб подождал моего ответа, но, поняв, что зря, протянул саркастичное " Э-э-э" и не стал настаивать на разговоре. Радость моя мгновенно потускнела.

И что? И всё?! Ну теперь точно и слова не скажу!

– Надеюсь, ты там себе только молчать пообещала, а не рот не открывать, Мадин, – через несколько минут выдал Хабиб, когда мы поравнялись с первыми придорожными постройками, – А то я хочу сейчас в кафе заехать- пожрать. Тебе-то с закрытым ртом со мной есть сложно будет.

Он ухмыльнулся, довольный собственной идиотской шуткой, и глубокомысленно добавил:

– А молчать, Мадь, это хорошо. Это правильно. НЭт в жизни ничего лучше красивой молчаливой женщины, открывающей рот только для чего-нибудь более важного…

Хабиб опять засмеялся, тихо и хрипло, но так заразительно, что я резко отвернулась к окну, чтобы он не видел, что я тоже широко улыбаюсь.

– Пошлячище, – беззвучно вынесла приговор, едва пошевелив сквозь расползшуюся на пол-лица улыбку губами, и почувствовала, как настроение вновь скачет вверх.

Все-таки приятно, когда тебе всё время говорят, что ты красивая…

– Сиди, – бросил Хабиб своей строптивой попутчице, выключая зажигание и открывая водительскую дверь.

Мадинка демонстративно поджала губы и едва заметно закатила глаза. Но на месте осталась, так и быть, давая ему возможность за ней поухаживать и открыть дверь.

Еще бы…Гребаная фифа…

Хабиб таких хорошо знал. За версту их чуял. Терпеть не мог и одновременно тянуло всегда со страшной силой. Чтобы вот не простая, хитро сделанная. От таких никогда не знаешь, чего ждать – держат в тонусе почище тренажеров…

Мозг, конечно, трахают, но ведь и их тоже за это можно…

Сатоев спрыгнул на плохо расчищенный асфальт перед придорожной гостиницей с рестораном на первом этаже с говорящим названием "У МарьВанны". Казалось, украинским борщом с чесночными пампушками пахнуло даже на парковке. Хабиб с наслаждением потянулся, разминая затекшую спину и ощущая, как настроение ползет вверх.