Как раз когда я собираюсь закричать, старшая тетя кладет вилку с многозначительным стуком.

Все молча смотрят на нее.

– Итак, – говорит она, поворачиваясь ко мне и переходя на английский. За доброжелательными морщинами, которые я знаю так хорошо, что могу набросать их рисунок во сне, скрывается пронизывающий, как у орла, взгляд. – Расскажи старшей тете, что случилось. Начни с самого начала.

Я не колеблюсь. В старшей тете есть что-то такое, сочетание авторитета и материнской теплоты, которому никто не может отказать. Я чувствую себя такой виноватой за то, что они примчались сюда посреди ночи, чтобы помочь мне с трупом, что пытаюсь пересказать историю на индонезийском. Но не произношу ни одного предложения, потому что вторая тетя говорит мне, что от моего ужасного индонезийского языка у нее болит голова, и мне следует продолжать придерживаться английского. С некоторым облегчением я рассказываю им о моем свидании с Джейком, о том, как он настоял на том, чтобы отвезти меня домой, и о том, что он сказал.

Мои тети и мама прикрывают в ужасе рты и качают головами.

– Как ты могла свести Мэдди с таким придурком? – упрекает ма четвертая тетя.

Лицо ма покраснело, как подошва «лабутенов».

– Он был таким милым в интернете! Идеальный джентльмен, даже приготовил теронг для меня… Э, для Мэдди.

– Что такое теронг? Это креветочная паста? – спрашиваю я.

– Тш, нет, – говорит ма, переходя на английский. – Паста с креветками – это тераси. Теронг – это баклажан.

Внутри меня что-то щелкает.

– Он хотел приготовить мне баклажаны? Это странно.

Ма яростно кивает:

– Вот почему я думала, что этот мальчик предназначен для тебя. Он даже знает, какая твоя любимая еда.

– Мне нужно посмотреть эти сообщения в чате.

Ма вынимает телефон из кармана, и все мои тети достают свои очки. Когда ма протягивает мне телефон, четвертая тетя выхватывает его у нее из рук.

– Эй! – кричит ма.

Четвертая тетя игнорирует ее и начинает листать страницы. Ее брови высоко поднимаются, почти исчезнув за линией волос, и она разражается истерическим смехом.

– Почему ты смеешься? Что смешного? – огрызается мама.

Все еще смеясь так сильно, что не в силах перевести дыхание, четвертая тетя подталкивает телефон ко мне. Я просматриваю сообщения, и… О. Мой. Бог. Все гораздо хуже, чем я думала.

Я смотрю на ма в изумлении.

– Ты использовала мое настоящее имя на этом сайте? И это… – Я нажимаю на маленький значок рядом с моим именем, и он увеличивается, показывая мою фотографию.

– Я не знала, что надо было использовать вымышленное имя! Откуда я должна была это знать?

– Может быть, не стоило вообще притворяться мной и создавать фальшивый аккаунт? Я имею в виду, ради бога, посмотри, Джейк не загрузил ни одну из своих фотографий!

Ма выглядит такой обиженной, что я тут же жалею о том, что сказала.

– Прости, ма, я знаю, что ты просто хотела помочь.

Она слегка кивает, и я продолжаю читать.

Я стискиваю зубы, пытаясь снова не сорваться на ма. Сколько восклицательных знаков может использовать женщина в одном ответе?

Так продолжается некоторое время, Джейк хвастается, описывая в мельчайших подробностях каждый из отелей, которыми он владеет, а ма отвечает ему в самой двусмысленной форме, какая только возможна. Любой, кто прочитает это, может подумать, что я отчаянно ищу одобрения Джейка, но я знаю, что ма была просто вежлива. Она учила меня поощрять других говорить о себе, а затем находить хорошее в том, что они говорят, и выражать признательность. Я не могла сказать, был ли это китайский или индонезийский обычай, но, что бы это ни было, на Джейка подействовало. После нескольких дней переписки он отправил это сообщение.