— Оки.

Павел садится в кресло, обдав меня холодом. В руках держит два стаканчика на подставке, огромную шоколадку с орехами и бутылку воды. Последние тут же вручает мне.

— С днем рождения, — говорит вновь с той же обаятельной улыбкой.

— Спасибо. Давайте переведу деньги.

— О, это подарок! — отвечает он важно. — Там еще орешки были в глазури, но их увел стоящий передо мной бородач.

— Обожаю орешки, — вздыхаю я. — Особенно в глазури.

— Пять сек! — выдает Павел решительно и берется за ручку двери.

— Эй! — Я хватаюсь за него.

Адомайтис оборачивается, и наши глаза встречаются.

3. Глава 3

Целую секунду мы молчим. Именно столько длится мой вдох. Уголки его губ вновь чуть приподнимаются в улыбке, глаза тоже веселые.

— Обожаю, но, так уж и быть, перебьюсь, — быстро говорю я, отпуская его пальто и возвращаясь на свое место. — Мне ведь не четыре, в конце-то концов.

— На работе совершать подвиги проще, — делано вздыхает Павел. — Красивая девушка зависает в свой день рождения в моей машине, а в распоряжении лишь заправка, где не только цветов нет, но и к тому же… закончились гребаные орехи!

Смешок вылетает из моего рта.

— Ну легко нам в жизни ничего не дается.

— Это точно. Не передумала? — спрашивает он, кивая на чай. — Лимона нет. Обычный такой черный чаек, который даже не думает соревноваться с Лонг-Айлендом. Он просто тихо-мирно существует где-то рядом, готовый согреть.

Я не удерживаюсь и смотрю на Павла. Почему-то смешно из-за его искренних сетований и возмущений. А еще… у него выразительные скулы, прямой нос, четко очерченные губы. И сам он весь такой выразительный. Я бы сказала… запоминающийся. На плечах немного снега. От Адомайтиса веет холодом.

— То есть не передумали ли вы? — поправляется он, переходя на «вы» и чуть приподнимая брови.

— Ладно, давай свой разрекламированный чай, — отвечаю я беспечно. — То есть давайте.

— Может, тогда на «ты»? Раз уж оба сбиваемся.

Порыв ветра качает машину. Я хватаю стаканчик и делаю крошечный глоток, обжигая язык. Стискиваю подаренную шоколадку. «Спортейдж» трогается.

— Лучше сохранить субординацию. Нашим деловым отношениям это лишь повредит. — Стараюсь не флиртовать с Павлом.

— Мы, вообще-то, выживаем вдвоем на трассе, но окей.

— Не обижайтесь. Я когда вам позвоню наябедничать на Матвея, вдруг придется, то как это будет выглядеть?

— Позвоните обязательно. Он на испытательном сроке.

— А если завалит?

— Обращусь к вам за советом. — Павел сжимает руль чуть крепче. Вновь становится серьезным. — Потому что, если уж совсем начистоту, понятия не имею, как воспитывать подростков. Мне нравится быть ему другом. Но при этом кто-то должен быть еще и командиром. А совмещать это нереально.

Пытаюсь вспомнить, какая у меня есть информация об их семье. В базе номер телефона бабушки, родителей — не-а. Но часто старшеклассники приходят в наш центр сами, без пап и мам, поэтому не заострила внимание. Родители заняты, бабушки-дедушки же на подхвате.

— Я не педагог по образованию, поэтому, наверное, совет дать не смогу. Я настоящий химик. Просто так вышло, что с первого курса подрабатывала репетитором. Планировала остаться в университете и заниматься наукой.

— Потом что-то изменилось?

Расскажешь тут. В двух словах. Почему больше не смогла ходить в свой универ. Особенно симпатичному мужчине, который, вероятно, старается угодить. Городишко на двести тысяч жителей — это просто большая деревня. Взгляды, намеки, улыбочки...

Нет, в такие подробности симпатичных хирургов не посвящают.

— Захотела переехать в большой город, — быстро говорю, улыбнувшись. — И не пожалела.