– Сядь!

– Нет, спасибо. Я сделал вам вполне разумное предложение. Если вы не согласны – можете собственным путем отправляться прямо в пекло. Я не позволю вам ездить на моих плечах, подобно Морскому старику. Дальше этого я пойти не могу.

– Вижу. А сколько моей крови в тебе?

– Около тринадцати процентов. Прилично.

– Только-то? Я предполагал, что больше. Иногда послушаешь тебя, так просто мой Дедуля. А кнопка там будет?

– Если хотите, – ответил я самым безразличным тоном, на какой только был способен. – Или можете просто прыгнуть вниз. Лететь далеко.

– Айра, я предпочитаю кнопку. Что, если передумаю, пока буду лететь? Ты поставишь мне еще один лифт, чтобы не нужно было ходить через твою квартиру?

– Нет.

– Нет? Неужели это так сложно сделать? Давай спросим Минерву.

– Дело не в том, что это нельзя сделать, просто я не буду этого делать. Это необоснованная прихоть. Вам будет нетрудно пересесть из лифта в лифт у меня в гостиной. По-моему, я достаточно ясно выразился: впредь на необоснованные прихоти я не реагирую.

– Ну-ну, чего встопорщился, сынок? Согласен. Значит, завтра. И пусть книги останутся, я люблю старинные переплеты, в них больше прелести, чем во всяких читалках, проекторах и тому подобном. Кстати, я рад, что ты крыса, а не мышь. Будь добр, сядь.

С недовольной миной на лице я повиновался. И подумал, что начинаю подбирать ключи к Лазарусу. Невзирая над все насмешки, старый негодник в душе оставался эквалитарианцем и проявлял это в том, что пытался доминировать над каждым, с кем имел дело, – но презирал всех, кто спешил потакать его издевательствам. Единственной правильной линией поведения с ним было отвечать на удар ударом, стараться поддерживать баланс сил и надеяться, что со временем удастся построить отношения на основе стабильного взаимного уважения.

Позже у меня не было причин менять свое мнение. Да, он мог проявить доброту, даже привязанность к тому, кто согласится на роль подчиненного… если то были ребенок или женщина. Но предпочитал, чтобы и они огрызались. А уж взрослых мужчин, становящихся на колени, Старейший не любил и не доверял им.

Думаю, эта черта характера делала его очень одиноким.

Наконец Старейший задумчиво сказал:

– Что ж, неплохо будет снова пожить в доме. Особенно с садом. А там найдется уголок, где можно натянуть гамак?

– И не один.

– Но я выгоняю тебя из собственной норы.

– Лазарус, на этой крыше достаточно места, чтобы поставить еще один коттедж. Стоит мне только захотеть. Но я не хочу. Я уже несколько недель не поднимался туда, чтобы поплавать. И уже целый год не ночевал там.

– Ну хорошо… Я надеюсь, ты не будешь стесняться подниматься ко мне, чтобы поплавать. Делай, что хочешь и в любое время.

– Я собираюсь подниматься наверх тысячу дней подряд. Или вы забыли о нашем пари?

– Ах да, Айра, ты тут намекал, что тратишь попусту свое драгоценное время на мои прихоти. Хочешь, сниму тебя с крючка? Но только в этом, ни в чем другом.

Я усмехнулся.

– Одерните килт, Лазарус, а то собственный интерес виден. Это вы хотите сняться с крючка. Не выйдет. Я намереваюсь тысяча и один день записывать ваши мемуары. После этого можете прыгать с крыши, топиться в бассейне или делать что угодно. Но я не позволю вам надувать щеки, изображая, что делаете мне большое одолжение. Ну как, я начинаю понимать вас?

– Ты так полагаешь? Я и сам этого не знаю. Когда ты меня разгадаешь – скажи, будет интересно послушать. А что поиски новенького? Айра, ты говорил, что они уже начались.

– Я этого не говорил, Лазарус.

– Ну, возможно, ты это просто подразумевал.

– Этого тоже не было. Хотите пари? Мы запросим у Минервы полную распечатку разговоров, и я приму ваш вердикт.