– Забирай дружка и проваливай! – пробасил вышибала, инспектируя суровым взглядом побитые рожи посетителей и тем самым предотвращая вторую попытку завязать бой.

– Почему…почему ты нас отпускаешь? – запыхавшись, прохрипел Шак.

– Ты знаешь почему!.. – многозначительно произнес толстяк, намекая на обстоятельство, известное только ему да бродяге и совершенно непонятное остальным.

Завершив осмотр рядов то ли выигравших, то ли проигравших сражение, вышибала повернулся к бродяге лицом и пристально посмотрел ему в глаза. В узких щелочках между толстыми щеками и бровями промелькнула искра интеллекта и житейской мудрости. Бродяга понял, о чем говорил союзник, едва заметно кивнул и, пробормотав разбитыми в кровь губами что-то вроде «спасибо», похромал на поиски своего товарища.

Нашел он его не сразу. Жестоко избитый парень покоился под обломками стола и пары скамей. Семиун был без сознания, но все еще жив. Лицо и затылок лекаря покрывала сплошная маска запекшейся крови. На теле виднелись множественные следы довольно крепких ударов и поверхностных порезов. Кто-то, особо добрый, вогнал ему железную вилку в бок и укусил за предплечье. Но самое худшее, что левая нога паренька сильно опухла чуть ниже колена.

«Наверняка перелом», – тяжело вздохнул Шак, понимая, что до конюшни партнера придется нести. Тогда еще бродяга не знал, что тащить на плечах потерявшего сознание Семиуна придется не пятьдесят-шестьдесят шагов, а несколько миль. Слуги графа Лотара не ограничились сбором кошельков. Рыцари увели из конюшни всех лошадей, не побрезговав даже их куцехвостой хромоножкой.

«Быстрей, осторожней! Быстрей, осторожней!» – краткий приказ вожака передавался по цепи идущих лесной тропой воинов, передавался из уст в уста, шепотом. Люди боялись разбудить враждебное их роду и мстительное божество Реки, уже в который раз не дающее им переправиться через его владения. Если Оно услышит, как трещат ветки под подошвами меховых сапог или, еще хуже, увидит крадущиеся через лес отряды, то обязательно отомстит и накажет, накажет сурово, кровью…

Нор шел последним в цепочке своего отряда, поэтому промолчал, не стал передавать в пустоту за его спиной строжайший наказ вожака двигаться тихо и быстро. Самый молодой воин не только в отряде, но и во всем племени осторожно поправил сползающий на бок шлем с привязанной поверх него головой рыси и ускорил шаг. На Варха он не злился за глупое обряжение в шкуры убитых животных. Это была воля не вожака, а старейшин, уважаемых и умудренных опытом старцев племени, полагавших, что так можно запутать засевшего в подводном логове Его, кровожадное божество, которое не только урвасы, но и их соседи, маковы с далерами, боялись называть по имени.

Уже в который раз Оно топило и разрывало на части пытавшихся переплыть на другой берег храбрецов. Оно принимало подарки племени, но не становилось благосклонней и добрей. Наверное, те, кто жил на другом берегу, жертвовали Ему что-то более ценное…

Нору трудно было судить об этом, никто из его сородичей еще не ступал ногой на противоположный берег, и лишь некоторым, очень немногим, удавалось увидеть крохотные фигурки чужаков, плывущих по водам Реки в огромных, выдолбленных стволах деревьев. Говорят, врагов щедро одаривает Бог Земли; говорят, им покровительствуют духи зверей, они приказывают своим рогатым потомкам подчиняться воле чужаков и жить под их началом. Соплеменники много чего говорят, но Нор не то чтобы совсем не верил, просто не спешил воспринимать рассказы всерьез, пока не убедится сам, собственными глазами не увидит жизнь чужаков.