– Господа, имею честь откланяться, я не убийца! Мартинез, депутат от департамента Эн, начал собирать свои вещи. Щеки его покраснели от гнева, с губ слетали полные негодования слова.

– Постойте, Мартинез, вы меня не поняли: вы здесь вовсе не для того, чтобы приговорить людей к смерти. Мы собрались, чтобы обсудить преимущества и недостатки этой меры, согласен, довольно скандальной. Если вы против нее, оставайтесь и защищайте вашу точку зрения. В споре должны быть разные точки зрения. Ваше мнение будет принято во внимание.

Коллега Мартинеза, депутат от департамента Верхняя Сена по фамилии Лапорт, отреагировал более спокойно. Он сразу же перешел к сути:

– Эта мера должна будет коснуться и политических деятелей?

– Разумеется.

– Отлично. Рабье, мой противник из социалистической партии, на восемь лет старше меня. Я голосую «за»! Шутка… Но не совсем. Если серьезно, то я согласен принять участие в этой рабочей группе. Не знаю, к чему мы придем, но тема довольно интересная. Это самое малое, что можно сейчас сказать.

– А вы, мсье Фонтанилас?

Поль Фонтанилас, вышедший в отставку государственный служащий, которому было всего шестьдесят пять лет, с трудом приходил в себя от вступительной речи Кузена Макса. Он принялся сбивчиво говорить что-то о западне, о Лиге прав человека, о расизме по отношению к старикам. И закончил тем, что поинтересовался, у кого из организаторов хватило цинизма пригласить на совещание будущего осужденного на смерть.

– Повторяю, мсье Фонтанилас, мы собрались здесь для того, чтобы спорить. Это же очевидно, необходимо знать мнение всех, как молодых, так и пожилых. А каково ваше мнение, мсье Гандон?

– О, знаете, оторвавшись от моих расчетов… Оторвавшись от своих расчетов и своих пирушек, он продемонстрировал всем свою откормленную фигуру.

– Я бы добавил, что мне известно, что тот возраст, который вы упомянули, очень дорого обходится государству. Ужасно дорого. Но у меня при себе нет этих документов. Я не знал, что они могут понадобиться. В следующий раз обещаю прихватить.

– Договорились! Я и не думал начать нашу работу именно сегодня. Имелось в виду просто обозначить тему и провести организационно-ознакомительное совещание, которое я сейчас закрою, представив вам вот этого молодого человека. Вы о нем не слышали, но это пока. Как вы уже догадались, он будет представителем молодого поколения. Таким образом, каждый из нас будет представлять кого-то. Но это совсем другая история. Встречаемся здесь же, если вы не против, через две недели. А пока, хотя эта рекомендация кажется мне излишней, постарайтесь поразмыслить над тем, о чем мы здесь говорили. Найдите доводы «за» и «против». И, наконец, я не устаю напоминать вам о конфиденциальности наших разговоров. Мне известно, что наш министр внутренних дел уже поговорил с вами на этот счет…

Так и было сделано. Дело стало продвигаться с частотой заседаний два раза в месяц. К большому удовольствию Кузена Макса, члены рабочей группы включились в эту игру смерти – это было больше чем игра случая, – а до меня наконец дошло, что меня она касалась не меньше, чем других. До этого момента я полагал, что это было всего лишь игрой в красноречие, оживленной, иногда занимательной дискуссией на отвлеченную тему: старики. Старики и друзья, с которыми я осторожно обсуждал эту тему, разделяли мою точку зрения, хотя не принадлежали к моему миру. Они были где-то за гранью общества, мы встречались, с кем-то говорили, но все было так, словно мы не видели друг друга, они исчезали сразу же после встречи.

А потом было выступление толстяка Гандона, который представил математические выкладки, работал день и ночь, потому что не хотел выглядеть глупцом: