Да, разумеется, в ПВЛ есть набор общих исходных сведений. Например, мы узнаем, что основателем Киева являлся некий Кий, причем Киева не на Днепре, а на Дунае. Для самого летописца это было легендой, причем настолько древней, что он не смог сказать даже намека кем, были родители Кия, кто был его детьми и что с ними стало.

Само имя Кий имело явно неславянское происхождение, поэтому историками предпринимались попытки разыскать реального исторического прототипа в неславянской среде (например, вожди антов и склавинов Хильбудий, Мусокий). Явно созвучие с Кием имеется и у тюркских народов, например, Ала ад-Дин Кей-Кубад I – сельджукский правитель Конийского султаната (1219/1220–1236/1237 гг.). А исследователь Прицак прямо связывал летописного Кия с отцом хазарского вазира (главы вооруженных сил Хазарского каганата) Ахмеда бен Куйа, упомянутого ал-Масуди в рассказе о постоянной наемной армии хазарских правителей: «Ахмад бен Куйа (Киуа) был хазарским вазиром, … что именно Куйа укрепил крепость в Берестове и разместил там оногурский гарнизон» [Данилевский, 1998]. Помимо этого, в поисках можно уйти в гораздо более южные регионы и обнаружить иранскую династию Кеянидов (напр. Кей-Кавус, Кей-Хосров и др.), где основа kay или kauui означала «царь».

Кроме ПВЛ, разумеется, в некоторых летописях встречаются отличные от ПВЛ события, не зафиксированные в ней, оригинальные известия летописных сводов XVI–XVII веков (например, в Никоновской летописи, XVI век), вызывающий огромный интерес [Королёв 2002, с. 5]. Но количество современных работ, анализирующие те или иные разночтения летописных сводов, исчисляются единицами.

Но даже специалисты вынуждены довольствоваться частью лишь таких работ, оставляя в стороне (по незнанию) труды неизвестные им, а ведь любой неизвестный источник, может поставить под сомнения все определенные выводы того или иного специалиста, пытающегося развить определенную концепцию.

Сама ПВЛ состоит из недатированного «введения» и годовых статей разного объема, содержания и происхождения. Эти статьи имеют характер: кратких фактографических заметок о том или ином событии; самостоятельной новеллы; части единого повествования, разнесенного по разным годам при хронометрировании первоначального текста, не имевшего погодной сетки; «годовых» статей сложного состава; повести, присоединенной к краткой заметке и статьи и присоединенных к ней сообщений о событиях.

Такая структура ПВЛ осложнена ее многослойностью, поскольку в ней достаточно явственно выступают более поздние сюжетные интерполяции («Повесть об убиении Бориса и Глеба», «Повесть об ослеплении Василька», «Повесть о походе 1111 г.»), разрывающие имевшийся текст, или внутритекстовые вставки, дополнения и пояснения (экспозиция Киева 70–80-х гг. XI в. в новеллах о мести Ольги или захвате Киева Олегом) и просто рассказы о ранних событиях, написанные два с половиной века спустя [Никитин 2001, с.349–350].

Соответственно, и абсолютное большинство статей ПВЛ оказывается написано десятки лет спустя после событий, а по употреблению оборотов речи и словосочетаний, связанными с датами повествования «в се же лето» и «в то же лето» можно с уверенностью говорить о том, что протосвод, заключавший в себе текст, именуемый сейчас ПВЛ, был создан не ранее конца 40-х или в первой половине 50-х гг. XII в. [Там же, c.356–357].

Таким образом, «в XI веке и, во всяком случае, не ранее конца X в., завязывается узел тех племенно-политических и государственных отношений на Руси, которые были ясны и доступны для понимания начального летописца. Они повлияли на весь ход его представлений о начальной жизни Руси и были отражены им в летописи, а через него заполонили и наше внимание, но которые по существу представляют собою уже вторую эпоху в истории восточного славянства, второй этап в развитии государственности у него» [Пархоменко, 1924, с.66].