Несмотря на то, что некоторые его выводы призваны ошибочными, царский академик сделал большой вклад в систематизацию анализа древнерусских летописей. Однако опубликованный текст Повести временных лет, который сейчас может прочитать любой желающий с доступом в интернет, может вызвать одни лишь вопросы. То же самое справедливо для практически другой летописи, однако, подробные работы, посвященные разбору, критике, вскрытию иного смысла в древних текстах выходили очень ограниченным тиражом и остались полностью неизвестными широкому кругу читателей.

Помимо смыслового анализа летописей, по-прежнему актуальна в той или иной степени проблема летописной хронологии. И если основные достижения в области древнерусской хронологии зафиксированы в учебных пособиях, обобщены в некоторых историографических обзорах, то гораздо меньше внимания уделяется нерешенным проблемам науки об истории систем летоисчисления на Руси.

Поэтому иногда создается впечатление, что она уже полностью или почти полностью решила стоявшие перед ней задачи. Это довольно опасное заблуждение. На современном уровне развития древнерусской хронологии перед ней стоит, пожалуй, больше задач и вопросов, чем было решено на всех предшествующих стадиях развития, не смотря на работы выдающихся советских ученых, например, эталонных трудов Бережкова [Бережков, 1963] и Черепнина [Черепнин, 1944].

До них также выходил ряд исследований [например, Срезневский, 1903; Степанов, 1909] которые не привлекают в наше время должного внимания. При всей важности своей работы Бережков, однако, «не коснулся Повести временных лет, полагая, что в ней представлен один мартовский стиль. Не затронул автор и вопроса о разных космических эрах. Его чрезвычайно ценные наблюдения, касающиеся хронологии, необходимо согласовать с историей текста, как она прослеживается по другим данным. Такое согласование поможет уточнить и хронологические выводы. Не всегда автор в должной мере учитывал и то обстоятельство, что в одной статье могут быть соединены известия разных стилей, а распределение по стилям чаще всего связано с местом работы летописца или его «школой» [Кузьмин, 1977, с. 223].

Между тем, этот аспект также важен в части подтверждения тех или иных фактов и событий, а помимо этого «давно замечено, что текст Повести временных лет за последние годы XI и начало XII столетий перебивается вставками и дублированием одних и тех же известий. Однако этот факт не нашел пока удовлетворительного объяснения, а указания на разные источники недостаточны» [Там же, с. 228]. А ведь указанный период напрямую относится ко времени возникновения знаменитой «варяжской легенды».

Весьма мала вероятность того, что в распоряжении исследователей когда-нибудь окажутся источники, позволяющие установить точные даты рождения и смерти русских князей, предшественников Святослава и его самого. «Те же, что предложены создателем Повести временных лет, не вызывают сомнений разве что у составителей справочников по хронологии и генеалогии, которые охотно пользуются ими без всяких указаний на условность летописных датировок. Научно доказанное применение летописцами разных стилей и систем летоисчисления создает иллюзию почти безошибочного датирования событий в Повести.

Даже в тех редких случаях, когда отмеченные летописью факты начальной истории Руси имеют параллели в иноземных источниках, где датировки совсем иные, чем в Повести, обоснования достоверности «нашей» хронологии всегда находятся, и сводятся они, разумеется, к тому, что летописец именно в этом случае использовал не константинопольскую, а другую эру. На Руси же использовалось шесть календарных стилей, в зависимости, от применения которых получить современную датировку можно, отнимая от летописной даты 5500, 5505, 5508, 5509, 5510 или 5511 лет соответственно» [Лушин, 2012].