Быстро переодев карлика, они спокойно вышли из зиндана, направившись в сад, где по дороге прихватив закопанный мешок недоноска с добром, ловко открыв ключом (тоже найденным в мешке) замок потаённой двери, вышли в город. До порта бежали со всех ног, понимая, что с рассветом их хватятся, и лучше умереть самим, чем дать убить с изуверством горбоносым ублюдкам.

В порту сразу же пошли к рыбацким лодкам, что находились на краю, пинками разбудив команду лодки и кинув золотой старшому, вежливо попросили довезти их до Измаила, а если выйдут тот час, то получат ещё одну монету. Мало что понимая, рыбаки из местных греков, не стали задавать лишние вопросы и сразу сели на весла, что б выйти в море и поставить паруса.

– Засранец мелкий, ты мне одно ответь, пошто твой мешок заплечный по весу тяжелей тебя,

– Моё добро, всё что нажито было мной потом и кровью, недоеданием, работой тяжкой…

– Ты это можешь говорить другим, а я то знаю, что во дворце султана ты тяжелее пиалы с вином ничего не поднимал, потел токма от горячего плова, а не ел ты чёрствый хлеб, предпочитая токмо свежий, так что давай делись, а не то заберу всё,

– Люди грабят, ратуйте, добра нажитого трудом тяжким лишают..,

– Ты не ори мелкий, высыпай мешок,

Карлик понял, бежать с лодки в море не куда, сверкнув глазами, смирился, развязав узел на мешке, высыпал его содержимое на палубу. У старухи отвисла челюсть, греки тоже остались не равнодушны к этой картине, груда золотых монет, колец, серёг, с каменьями и без, в паре маленьких мешочках нашлись изумруды и рубины.

– Ирод мелкий, это ж всё моё, – воскликнуло зерцало, с рук женщины,

– Бабка не зли меня, – вынув нож молвил мелкий, – Мною честным трудом за пять лет рабства заработано,

– Скажешь, как? так и быть, отдам половину,

Понимая, что половина – это лучше, чем ни чего, он спрятал нож и с неохотой поведал о том как заработал. Во время пиров султанских он выискивал опьяневших гостей (так как пить вино было запрещено религией, то в него добавляли капельку другую иных напитков, кумыса, молока и прочих, для придания божественности) и игрой в кости развлекал их, а так как пьяные не замечали жульничества, то заработок за один вечер, превышал всё, что он видел за всю жизнь, и да этот мешочек не один, кое что осталось там, в саду.

Подозвав старшого, кои с жутким испугом взиравшего на зерцало, за три золотых моет и кольцо с рубином договорились о подвозе до конечного пункта, к Астрахани, на что старшой согласился сразу, хотя был готов довезти их и бесплатно.

Без особых приключений после морского путешествия и перехода по переволоку до Астрахани, добрался на перекладных до Москвы, спустя три месяца пути, он вновь начал колотить ногами дверь Разбойного приказа. Ведьма решила не заезжать в первопрестольную, и распрощавшись, сгинула в ночи.

– Отец родимый да что же такое деется, людей твоих катам на правеж отдают, – завидев главного судью боярина Салтыкова запричитал карлик, вися на верёвка продетых через кожу на его спине,

– аа, это ты мелкий недоносок, а мне говаривали что с тебя кожу живьём сняли за танцы бесовские, на похоронах прежнего Османского султана, за что даже по нашим законам, самое меньшее смерть лютая, на костре жарком.

– Так дык, чудом спася, а насчёт танцев, навет чистый, людин завистливых, ибо сами сдали они меня новому султану, за деньгу малую,

– Ты мне там нужон был, уродец маленький, а тут ты мне на кой?

– Боярин, крестом осеняю себя, пригожусь,

– а куды ты денешься, дай подумать, так вот через седмицу придёшь ко мне, дело к тебе будет, и ты это переоденься, шоб не стыдно за тебя было,