Нелли еще несколько минут смотрела в ту сторону, где только что разыгралась сцена с несколькими действующими лицами. На ее лбу собрались морщинки, она, как будто пыталась что-то понять или вспомнить. Потом она медленно повернула голову, посмотрела на Жанну Юрьевну и спросила:

– Кто это?

Жанна Юрьевна воодушевилась и ответила:

– О, это очень известный здесь молодой человек. Он скоро успокоится, поест витаминов, посидит на диете, поздоровеет, ведь так отдыхать, как он, сколько сил нужно, правда?

Нелли неожиданно кивнула и оглядываясь по сторонам, спросила

– Здесь санаторий?

– Да-да, конечно, – подтвердила Жанна Юрьевна, – здесь всем очень хорошо отдыхать.

– А где моя семья? Где Дима, где Венечка? Я хочу их видеть, – Нелли сказала, на удивление, длинную фразу. Это был уже прогресс!

– Они скоро приедут, пойдем, уже надо обедать, – поспешно ответила Жанна Юрьевна.

Вернувшись с Нелли в палату и проведя с ней необходимые процедуры, Жанна Юрьевна направилась с внеурочным докладом к Веронике Геннадьевне, благо она сегодня дежурила. Нелли осталась в палате с медсестрой.

Выслушав доклад сиделки, Вероника Геннадьевна решила внести некоторые коррективы в распорядок дня своей пациентки. С этого момента родственникам и знакомым было разрешено навещать Нелли чаще и совершать совместные прогулки.

Родители и Дмитрий чередовались. Дмитрий старался выбираться к жене каждые три-четыре дня, как позволяла работа. Они гуляли по аллеям больничного парка, Дмитрий говорил о своей компании и будущих планах, об общих знакомых. Он пытался вызвать Нелли на разговор, заинтересовать ее беседой, так как уже знал от врача, что Нелли начала разговаривать, хотя односложные и порой весьма отвлеченные фразы трудно было назвать разговором, но, все равно, это было продвижение вперед. Но в состоянии Нелли это был явный прогресс!

Нелли слушала мужа, и изредка на ее лице появлялась слабая улыбка. Дмитрий старался избегать тем, прямо или косвенно связанных с гибелью сына, или вообще, с детьми. Дмитрию и самому было тяжело говорить на тему о детях, к тому же, это было и строгое указание Вероники Геннадьевны. Врач сказала Дмитрию:

– Нелли сейчас проходит фазу остаточных толчков, ее психическое состояние реорганизуется. И наша общая задача обратить ее к будущему, нацелить на построение дальнейших жизненных планов. Но пока не затрагивайте детских тем. С Нелли обязательно нужно будет об этом говорить, но намного позже того периода времени, какой бывает в среднем у других людей, потерявших близких, – помолчав пару секунд, Вероника Геннадьевна добавила:

– Простите меня, я знаю, что Вам самому крайне тяжело. Но, как врач, я вижу, что Ваш организм справился без медицинского вмешательства, а психика Вашей жены оказалась очень неустойчивой, и возможные патологические изменения могут быть опасны. И в первую очередь, для нее самой. Но будем надеяться на лучшее, к тому же, основания для этого есть. Поэтому, приезжайте, навещайте, говорите с ней на различные темы как можно больше. Она должна заново привыкнуть к окружению своих родных, постепенно сжиться со своим настоящим и не хоронить себя в прошлом. К тому же, лекарственные препараты уже оказали свое действие, нам удалось заблокировать развитие негативного процесса, но до полного выздоровления еще далеко.

Январь выдался морозный и солнечный. Но Нелли никогда не чувствовала холода. Одетая в шубу из натурального меха, идя под руку с Дмитрием или с кем-либо из родственников, она смотрела вниз на искрящийся снег или поднимала голову вверх. Иногда она останавливалась и, глядя на небо, что-то беззвучно шептала. Идущие рядом с ней люди, замирали, боясь что-либо спросить. А однажды, гуляя вместе с Дмитрием (неутомимая Жанна Юрьевна обычно сопровождала поодаль), Нелли увидела на ветках березы нахохливших снегирей. Их красные грудки сверкали на солнышке, и они казались яркими шариками на новогодней елке.