С момента отъезда Лары Дмитрий стал ловить себя на мысли, что он все с меньшей охотой возвращается домой. Несмотря на то, что это был его дом, а дома была его жена, его Нелли. Дмитрий видел, лечение пошло Нелли на пользу, она стала вести себя вполне нормально, и он уже не боялся оставлять ее дома одну. Но все было не так, как прежде. Дмитрий понимал, что, по-прежнему быть уже не может. Та жизнь закончилась с гибелью сына. Безвозвратно. Сына нельзя воскресить. Дмитрий стремился начать новую жизнь, а Нелли все еще оставалась в прошлой.

Дмитрий с грустью вспоминал, какая жена была раньше. В ней было столько шарма, и какая-то особая, только ей присущая, изюминка. Она заливисто смеялась, ее глаза лучились счастьем, в ней жила искорка. Он помнил, что когда-то с работы мчался домой. Ни друзья, ни партнеры по бизнесу не могли его заставить пробыть с ними больше, чем это требовалось по этикету. Дмитрий летел домой. Ведь дома была Нелли – любящая и все понимающая жена, умница, красавица, великолепная хозяйка и страстная женщина. Теперь ничего этого не было. «Ни-че-го», – проговаривал про себя Дмитрий.

В настоящее время его дома ждали невкусный ужин и «холостяцкая» постель, как Дмитрий с ухмылкой называл свой диван, и Нелли с ее новой внешностью, к которой Дмитрий никак не мог привыкнуть. Он помнил, что раньше, уложив сына спать, они вдвоем долго просиживали на кухне. Дмитрий мог часами, если позволяло время, беседовать со своей собственной женой. Он рассказывал ей о работе, политике, проблемах бизнеса. Его всегда интересовало мнение жены. Нелли внимательно слушала мужа и делала тонкие замечания. У них находилось множество общих тем для разговора, они были просто неисчерпаемы. Бывало, они спорили, и каждый старался доказать свою точку зрения, с позиции мужчины или с позиции женщины. Во время таких споров у Нелли ярким блеском вдруг вспыхивали глаза, щеки чуть краснели, она становилась необыкновенно красивой, доказывая свою правоту. У Дмитрия даже дух захватывало. Все такие споры обычно заканчивались в спальне. Дмитрий хватал в охапку жену, и они потом еще полночи находились в состоянии бешеной страсти. И неважно, что Дмитрию надо было рано вставать на работу, после такой ночи ему хватало двух-трех часов на сон, и он уезжал из дома в абсолютно бодром состоянии.

А сейчас Дмитрий не знал, о чем ему говорить с Нелли. Она часто теряла смысл разговора, неожиданно замолкала или начинала вдруг говорить совершенно на другую тему. В гости или в театр вместе они уже не ходили. Сначала было не до этого, а потом Дмитрий вдруг понял, что стесняется жены. У него появилась навязчивая привычка – сравнивать Нелли с другими женщинами, чужими женами, подругами друзей. К Нелли он стал испытывать легкое раздражение, которое с каждым днем росло. Возможно, Дмитрию просто не хватило терпения.

Дмитрия стало раздражать, как Нелли одевается. Раньше у его жены был безукоризненный вкус, но теперь Нелли могла надеть на себя все то, что подвернулось под руку, что не сочетается ни по цвету, ни по стилю. Могла накраситься слишком ярко, что становилась похожей на дешевую проститутку. Дмитрию приходилось, еле сдерживаясь, чтобы не повысить голос, настаивать на смене макияжа. Иногда, устав на работе больше обычного, он срывался:

– Я же просил тебя так не краситься!

Потом Дмитрий спохватывался и начинал извиняться:

– Дорогая, прости, я сорвался.

Но было уже поздно, у Нелли начинали дрожать губы:

– Тебе не нравится? Я так старалась. Хорошо, я все смою…

Она уходила в ванную и долго не появлялась. Когда возвращалась, Дмитрий не мог смотреть на нее без жалости, настолько Нелли выглядела поникшей, безжизненной и постаревшей.