«Бредберёвка» – слово это точно горчичник на языке, полная ложка жгучего хрена, порция огненного яда. В трезвую утреннюю минуту произнеси вслух «бредберёвка» и почувствуешь, как обмотанная тряпьём дубина хряпает по затылку, сокрушая разум, и нет уже мыслей, остался один всепоглощающий бред, он берёт тебя и уносит, укачивая на своих ядовито-зелёных волнах. Это тебе не детский напиток американского поэта, способный справиться разве что с насморком. «Бредберёвка» бьёт всех, кто пьёт! Только мы, с нашей любовью к крайностям, всякую вещь умеем довести до абсурда и обратить в свою противоположность, недаром же, поднимая стакан с отравой, русский человек говорит: «Будем здоровы!»

– Оттаскивай! – крикнул Юра, видя, что бак полон больше чем наполовину.

– Как? – спросил Тимко-Митька. – Он, сволочь, тяжёлый!

– Поднатужишься! – беспечно отвечал Юра. – Второй бак – мне!

– Слушай, ты не круто заворачиваешь? – вновь взъярился Тимко-Митька. – Этак и я согласен работать – разок прокатился – и сто литров сока в кармане.

– Кто тебе мешает? Работай!

– Ты мешаешь! Каток давай!

– А ты заслужил, чтобы его тебе давать? То-то! Пошевеливайся, лентяй, время уходит!

Хрипя от натуги, подсобники оттащили в сторону бак с первой сотней литров будущего зелья. Юра выбрал новый бак, почище, и самолично установил его в приямке.

– Это мне.

– Ну куда тебе столько, мил человек?.. – простонал Митько-Тимка.

– Туда же, куда и вам, – соврал Юра, сам не осознавая собственной лжи.

– Да не увезёшь ты столько!

– Увезёт! – мрачно запророчествовал Тимко-Митька. – У него всё продумано, он сейчас цистерну подгонит квасную. Буржуй!

– Квасная цистерна – это же тонна сока! – ужаснулся Митько-Тимка.

– Подумаешь – тонна! – с презрением отозвался Юра. – Я так прикинул, что мне шесть тонн нужно. А цистерны у меня нет, возьму только то, что в катке увезу.

– Хватит издеваться! – закричал Тимко-Митька. – Где ты там шесть тонн вольёшь?

– А ты подумай, – отвечал Юра, отвинчивая пробку на крыше катка. – Вот для начала – ёмкость для смачивающей жидкости. Штатный объём – двести пятьдесят литров. Я пока её заполнять буду, а ты сообрази, куда тут ещё пять тонн закачать можно. Да не ленись вилами махать – жмых убирай, сейчас новую порцию одувана привезут…

– Эксплуататор! – в голос рыдал Тимко-Митька, глядя, как Юра споро таскает вёдра с драгоценной влагой. – Мало мы вас в семнадцатом били!.. Разжирели на наших кровях…

Юра не отвечал. Он успел прикинуть, что шесть тонн – это больше пятисот вёдер, и работал зло и сосредоточенно.

Подсобники отволакивали третью порцию сока, когда возле ямы появился Богородица.

– Купил! – крикнул он, размахивая авоськой. – Две буханки чёрного, палку копчёного сыра, две банки снетков…

– Дрожжи купил? – перебил Юра.

– Два килограмма. Больше в одни руки не давали.

– Молодец. Ты этим рукосуям помоги яму от жмыха вычистить, а я покуда затор сделаю.

И откуда только известны непьющему Юрию Неумалихину терминология и технология самогоноварения?

Перочинным ножом Юра отрезал от блока грамм сто дрожжей, тщательно, чтобы ни единого комочка не было, растёр их с небольшим количеством сока, вылил густой затор в будущую брагу, перемешал. Сок в ёмкость для смачивающей жидкости был налит не под завязку, а чтобы оставалось место ходить забродившей жидкости. А то пойдёт пена верхом – хлопот не оберёшься. Жадность фраера сгубила, это правило Юра помнил хорошо.

Бригада под чутким руководством Богородицы к тому времени вычистила бетонный лоток и приготовила новые баки. При виде Богородицы Митька и Тимка разом угомонились и работали как заведённые. Вроде бы невидный мужичонка Богородица и о высоком своём предназначении помалкивает, а есть в русском человека чутьё на таких людей. Одни их называют блаженными, другие – психами, но все чувствуют инакость, исходящую от этих людей, и относятся к ним с боязливым почтением.