– Знаешь, в этом и вполовину не так жарко, как в каске, ботинках и бронежилете.

Саванна подняла ко мне лицо.

– Мне нравится, как ты говоришь о бронежилете. Мало кто из наших умеет так говорить. Я нахожу это интересным.

– Ты смеешься надо мной?

– Да нет, ставлю галочку для памяти. – Она грациозно облокотилась о дерево. – Кажется, Тим уже закончил.

Я посмотрел на оживленно беседующих святошу и пастора.

– С чего ты решила?

– Видишь, он сложил ладони домиком? Значит, готов прощаться. Сейчас протянет руку, улыбнется, кивнет на прощание и пойдет к нам.

В точном соответствии с предсказанием, Уэддон распрощался с пастором и легким шагом направился к нам. На лице Саванны появилось смешливое торжество. В ответ на мой удивленный взгляд она пожала плечами:

– В маленьком городке делать совершенно нечего, вот и наблюдаешь за людьми. Постепенно выясняешь привычки всех знакомых.

По моему скромному мнению, Саванне слишком часто приходилось наблюдать за Тимом, но делиться этим открытием я не стал.

– Ну что, готовы ехать? – спросил Тим.

– Только тебя и ждем, – выразительно сообщила Саванна.

– Извини, – спохватился Тим. – Нам нужно было поговорить.

– Ты только и делаешь, что со всеми говоришь!

– Ты права, – сокрушенно сказал Тим. – Но я уже начал по капле выдавливать из себя дружелюбие.

Саванна засмеялась. Непринужденная болтовня названых братца и сестрички бесцеремонно выставила меня за пределы круга своих, но тут Саванна взяла меня за руку, заставив забыть обо всем на свете, и вот так, под ручку, мы направились к машине.

Вернувшись, мы застали строительную бригаду уже на ногах: потенциальные плотники и штукатуры в купальниках и плавках в поте лица работали над своим загаром. Несколько человек лежали на веранде, остальные резвились на пляже. Из окон гремела музыка, заботливо наполненные кулеры с пивом стояли в боевой готовности, и многие лечились этим испытанным средством от утреннего похмелья. Я удержался от замечания. Вообще, пиво – это хорошо, но, учитывая, что я только что из церкви, приличия требовали выждать некоторое время.

Я переоделся, сложив уэддоновскую одежду так, как выучился в армии, и вернулся в кухню. Тим успел спроворить блюдо бутербродов.

– Угощайся, – сказал он, обводя стол широким жестом. – Еды прорва. Кому знать, как не мне, – я вчера три часа по магазинам ездил. – Он ополоснул руки и вытерся полотенцем. – Ладно, теперь моя очередь переодеваться. Саванна выйдет через минуту.

Он вышел. Оставшись один, я огляделся. Обстановка дома была выдержана в традиционном пляжном стиле: ярко раскрашенная плетеная мебель, лампы из раковин, маленькие статуэтки маяков на каминной полке, а на стенах – пастели с видами океанского побережья.

У родителей Люси был примерно такой дом – не здесь, а на острове Лысая Голова. Они никогда не сдавали его внаем, предпочитая отдыхать там летом. Несмотря на возраст, ее папаша продолжал вкалывать в Уинстон-Сейлеме, и каждую неделю они с женой на пару дней возвращались в город, оставляя бедную Люси одну-одинешеньку – не считая меня, разумеется. Знай они, что творилось в доме в их отсутствие, нипочем бы не уехали.

– Вот и я, – сказала, входя, Саванна, вновь нарядившаяся в бикини (правда, нижнюю часть купальника прикрывали шортики). – Вижу, ты снова в норме.

– Откуда тебе знать?

– Глаза не выпучены из-за тесного воротника.

Я улыбнулся.

– Тим сделал сандвичей.

– Отлично, я просто умираю с голоду. Ты уже ел?

– Нет, – ответил я.

– Ну так давай подключайся. Терпеть не могу есть одна.

Мы ели стоя. Лежавшим на веранде девицам было невдомек, что в кухне может кто-то быть, и они разговаривали в полный голос. Одна из них во всех подробностях рассказывала, чем занималась с парнями прошлой ночью. Замечу в скобках – то, чем они занимались, не имело ничего общего с благородной миссией благоустройства бедных. Саванна сморщила нос – дескать, много текста – и повернулась к холодильнику.