– Трефы напали внезапно, не объявляя войну, – подтвердил я слова Генриха. – Это похоже на правду, и то, что его могли убить, дабы сохранить продвижение войск в тайне, кажется мне логичным.

– Но это не так, – возразил Генрих. – Есть достоверная информация о том, что Снегирь действительно наткнулся на лагерь, но был принят там как друг и более двух дней прожил в одной палатке с командиром Янтарных Скорпионов Вагнером из рода Иакова. Я понимаю, что абсолютно все можно поставить под сомнение, но это правда.

– Да?

– Да. Сия встреча и эти дни были записаны молодым священником, который пребывал в компании Скорпионов и позднее, переписывая писание, записал свои впечатления от общения с матерыми бойцами и поэтом.

– Янтарные Скорпионы – это элитное подразделение Трефов, которое исчезло после войны с Вранами?

– Именно.

– Я слышал о них. Говорят, что их жестокости не было равных.

– Война оправдывает любые зверства, – Генрих ухмыльнулся и сплюнул. – Самое распространенное заблуждение.

– Стало быть, Скорпионы не убивали Снегиря?

– Конечно, нет. Иначе как бы он написал песнь о поражении Трефов?

– У него и такая есть? Спойте, прошу.

– Петь не буду, – нахмурился профессор Чайка. – Думаете, я не вижу, как вы подавляете смех во время моих попыток взять высокие ноты? Вижу, я не слепец.

– Вы ошибаетесь. Я бы с удовольствием слушал вас хоть весь день.

– Я прочитаю её как стих. Петь вы меня больше не заставите.

– Идет, – ответил я. – Читайте, коли вам так угодно.

И Генрих начал читать. Справедливости ради стоит отметить, что читал он стихи куда лучше, чем пел их же.

– Вот это мне нравится куда больше, чем предыдущие.

Я повторил про себя эту песню и, убедившись, что запомнил каждое её слово, решил поговорить на более досужие темы и перевел наш разговор в совершенно иное русло. До заката мы чесали языками на совершенно пустяковые темы, пересказывать которые я не стану хотя бы по той причине, что они попросту не отложились в моей памяти.

К вечеру мы добрались до леса святого Августина, который был назван так потому, что в былые времена ныне канонизированный отшельник вел здесь затворнический образ жизни и вышел в мир лишь тогда, когда Господь обратился к своему слуге и наставил его нести людям Божье знание и, соответственно, свет.

Ночь обещала быть теплой, и мы с профессором Чайкой разбили небольшой лагерь близ дороги, запалили костерок и готовились отужинать добытым мной зайцем. Жир шипел, стекая в огонь, и россыпи золотых искр медленно поднимались к темному небу. В быту Генрих оказался столь же комфортным человеком, сколь и в общении. Иначе говоря, Чайка не мешал мне обустраивать лагерь.

– Скажи, друг мой, – глядя, как я ломаю об колено сухие ветви, обратился ко мне Чайка, – ты же едешь в Огневские земли по долгу службы?

– Все именно так.

– Но какого рожна ты тратишь время на болтовню со мной? Разве не должен ты загонять своего коня, дабы быстрее ветра и в кратчайшие сроки передать послание? Так сказать, волю короля.