– Как нет? – удивленно выдохнул старик. – Взял вот так и исчез?

– Убил я волка. Переломал ему хребет, выдрал клыки и обломал когти. Это его кровью пропитан мой мешок, это его голова лежит в нем.

– А ну-ка покажи!

– Ишь, разбежался. Дядя! Руки свои убрал! – Рихтер ударил мужика в плечо и спрыгнул с телеги. – Я эту голову Рутгеру… – он глядя на Фриду осекся. Она-то уже научена его враньем. Её уже нельзя обмануть. – Награду буду за нее получать.

– Брешешь.

– Я тебе сейчас пинка дам! Ты мне ноги целовать должен, а не клешни свои тянуть. – Видя, что старик поутих, он продолжил: – Волка нет, вези детей по домам и передай всем, что в вашей правде больше нужды нет.

– Нет, друг мой. К сожалению, так не пойдет. Дети нужны не волку, а той, кто водит волка на поводке. Мы ж не дураки, да голубоглазый говорил, дескать, и волк-то сам – ейная жертва.

Рихтер провел рукой по волосам и о чем-то задумался.

– Ты хочешь сказать, что ничего не изменилось и эти зайцы все равно окажутся в лапах Амелии?

– И так будет до тех пор, пока хозяйка Лисьей дубравы не решит иначе.

Здесь, дорогой мой друг, я прерву свое повествование, ибо даже ведьмы Рогатого Пса устыдились бы той грязи и погани, источаемой устами нашего несчастного Рихтера. Упав на колени, он покрывал отборной матерщиной короля, королеву, их свиту и каждого герцога Гриммштайна. Он кричал так громко и выражался так крепко, что, кажется, снег прекратил сыпаться с небес. Крыса прошелся по каждому знатному человеку своей родины, обложил каждого рыцаря, ландскнехта и пехотинца. От проклятий не спасся и Господь с его апостолами, и, когда дело дошло до «Лесной потаскухи», а именно так он назвал Амелию и был совершенно точен в высказываниях, злость придала ему сил.

Убегая с Весенней поляны, он знал, что ни одна сила на свете не заставит его вернуться обратно. Стирая до крови босые стопы, Крыса слышал крик Хозяйки. Амелия кричала глотками тысяч ворон и воронов, обитавших в дубраве. Она завывала порывами ледяного ветра и журчаньем ледяных ручьев. Весь лес кричал об одном: «Я выпью тебя до капли. Ты будешь умирать мучительно и долго. Клянусь выпить каждую каплю твоей поганой крови! Ты предал Дороги Охоты! Ты предал замысел Рогатого Пса! Будь проклят, вор, убийца, предатель!»

– У тебя есть масло? – решительным и почти несвойственным ему тоном произнёс Рихтер. Узнав о том, что сельский мужик располагает лишь заправленным на четверть фонарём, самостоятельно нашёл интересовавший его предмет и потребовал к фонарю огниво. – Это лишь малая плата за спасение вас от чудовища, – прорычал Рихтер.

– Куда ты?

– В дубраву, – уходя, буркнул вор, – пора положить конец бесчинствам.

– Ты глупец.

– Возможно, – вор развернулся к мужику и, вырвав из его рук бутылку водки, ответил: – Да нет, так и есть, но даже глупцу ясно – так больше продолжаться не может. Развози своих сопляков по домам и скажи всем, что дубрава отныне безопасна для людей. Если же вновь начнутся неурожаи, убирайтесь прочь от дубравы. Просто так она от вас не отстанет.

Мужик присел на край телеги и признался в том, что им, крестьянам, уже не впервой слышать подобные заверения, веры в которые нет ровным счетом никакой.

– Ты правильно говоришь, – улыбнулся Рихтер, – и я догадываюсь, что детей до леса ты все-таки доставишь. Если через пару дней дети воротятся домой, знай – впервые вам не соврали.

– Ежели так, назови своё имя, дабы мы знали, за спасение чьей души молить Господа.

Он не знал, как принято отвечать на подобные вопросы, а лишь понуро уставился себе под ноги и медленно, словно провинившийся ребёнок, побрел в сторону леса.