– Признаться, я все-таки уезжаю с тяжелым сердцем, – вздохнул Робин, крепко обнимая мать.

– В эту минуту я чувствую себя такой слабой и хрупкой, – созналась Скай, – но это пройдет. Так было, когда умерли твой отец и Найл.

«Но тогда твоей несокрушимой опорой был Адам», – подумал Робин, а вслух произнес:

– Сообщи, когда соберешься покинуть Англию, и прикажи моей строптивой племяннице вернуться домой.

Он нежно поцеловал мать и еще раз стиснул изо всех сил.

– Счастливого пути, Робин, – пожелала Скай сыну и долго смотрела вслед его экипажу.

– Вы коварная старая лисица! – заявила Дейзи, помогая хозяйке взойти на крыльцо. – У вас и в мыслях не было говорить ему, когда именно вы задумали улизнуть во Францию!

– Конечно, нет, – хмыкнула Скай. – Если я скажу Робину, то он поделится с графом Гленкирком, а тот немедленно последует за мной и отыщет Жасмин! Нет, уж лучше я буду нема как рыба!

– Он все равно известит графа, когда через несколько дней окажется в Лондоне, – заметила Дейзи.

– И именно поэтому я уже буду на пути во Францию, – торжествующе пояснила Скай. – Пусть попробуют вернуть мою дорогую девочку, но от меня они помощи не получат! Она приедет только тогда, когда сама захочет этого!

– Ах вы, злобная бестия, – фыркнула Дейзи, но тут же нахмурилась. – А как вы будете оплакивать его светлость, если собираетесь оставить Королевский Молверн?

– Для этого мне вовсе не обязательно сидеть здесь! Адам всегда со мной, куда бы я ни отправилась.

– Я немедленно начинаю собираться, миледи, – оживилась Дейзи, – и стану молиться, чтобы в море не штормило во время переезда через Пролив[2].

– Тебе ни к чему ехать со мной, Дейзи. Я могу взять кого-нибудь помоложе. По-моему, Марта прекрасно подойдет, верно?

– Еще чего! – негодующе подбоченилась Дейзи. – На этот раз вы и шагу без меня не ступите, миледи! Марта, подумать только! Да такой неряхи свет не видывал! Марта! Тьфу!

И с этими словами Дейзи отправилась собирать вещи. Скай еще не успела снять плащ. Надвинув пониже капюшон, она выскользнула из дома и пробралась через неглубокий снег к могиле мужа, над которой стоял маленький деревянный крест. Позже, конечно, его сменит величественный каменный памятник. Скай остановилась и опустила глаза.

– Ну, мой старичок, отныне мы никогда не забудем Двенадцатую ночь! Как ты смел покинуть меня, Адам? Впрочем, я знаю, ты не виноват, – тяжело вздохнула она. – Но сейчас все разъехались. Не представляешь, как я разозлилась на Виллоу! Да-да, понимаю, она желает мне добра, но я терпеть не могу, когда Виллоу распоряжается моей жизнью и решает за меня, что делать. Три дочери! Одна постоянно читает нотации и донимает окружающих, как назойливая муха, другая – настоящая маленькая мышка, а третья месяцами торчит в Шотландии.

Легкий ветерок взъерошил меховую отделку капюшона, и Скай многозначительно улыбнулась.

– Нет, и не вздумай обхаживать меня, Адам де Мариско! Ни одна из девчонок ни капельки на меня не похожа. Кроме Жасмин, конечно. Поэтому я и решила ненадолго отправиться во Францию и рассказать, что ты ушел от нас. Девочка наслаждается обретенной свободой, но ей уже пора вернуться домой и завести семью. Жасмин не удастся укротить лорда Лесли, пока она не уладит дело миром. Ты оказался прав, родной. Мне надо было настоять, чтобы она давным-давно вернулась, вместо того чтобы поощрять ее сумасбродные выходки и глупое упрямство. Ах, Адам, я кажется слышу твой смех. Нечасто я признавала, что ты мудрее меня, но так оно и было, дорогой.

Два дня спустя, когда первые робкие лучи еще не успели озарить небосвод, Тистлвуд, кучер де Мариско, взобрался на козлы вместительной хозяйской кареты, где уже ожидал помощник.