Однако трудно сказать, чья роль более неприглядна в той «исследовательской» казуистике, которую создали пренебрегшие своей научной ответственностью некоторые российские ученые, клюнувши на соросовские гранты. Поиск истины по нерешенным научным проблемам заволокла аллилуйя в адрес полковника, руководителя Центра зарубежных исследований армии США, главного редактора журнала «Journal of Slovic Military Studies» Дэвида М. Глентца. Автор такой книги, как «Внезапность в операциях Советской Армии» (1989), вдохновленный, возможно, избранием его действительным членом Российской Академии естественных наук (РАЕН) расширил научное поле своих исследований. В 1994 году появился его труд «История советских воздушно-десантных войск», он принял участие в научной конференции, посвященной 50-летию окончания Второй мировой войны, выступив на ней с докладом «Недостатки историографии: забытые битвы германо-советской войны (1941 – 1945 гг.)* [См. Вторая мировая война. Актуальные проблемы. К 50-летию Победы. М., Наука. С. 339 – 362.]

Обращает на себя внимание, что для американского историка и полковника армии США не существует такого научного понятия, как «Великая Отечественная война». Ему удобно или идеологически выгодно вводить в научный оборот понятие, принципиально чуждое научному аппарату советских исследователей – «советско-германская война». И пишет он о «недостатках» нашей отечественной историографии в освещении драмы и трагедии войны, которая унесла жизни 27 миллионов человек, стала всенародной войной для всех народов, населявших Советский Союз. Историографические недостатки вне сомнений имели и могли иметь место. Но никто из наших исследователей не позволял себе игнорировать такую методологически важную для отечественной исторической науки категорию, как «Великая Отечественная война», не позволял низводить эту войну до заурядного понятия: «германо-советская». В действительности она и не была таковой. Статья же Глентца изначально задумана была как своего рода программная, как оказалось, на ближайшие десять лет.

К 60-летию Победы сей автор в духе своих замыслов подготовил монографию с ни много ни мало претенциозным названием: «Величайшее поражение маршала Жукова». Сам Д. Глентц последователен и верен себе. Удивляет другое: почему достойная лучшего применения «научная» активность этого автора не получает должного отпора со стороны наших специалистов. В этой связи особо значимыми представляются мысли М. Гареева о методологической несостоятельности позиций американского военного историка. Так, по его убеждению общепризнанно значение Нормандской операции союзников 1944 года. Но если пользоваться методом Глентца и других горе-историков, то можно и эту операцию совсем по-другому изобразить. Судите сами. В начале данной десантной операции еще без воздействия противника 10 десантных судов, на борту каждого из которых находились около 300 человек и 26 артиллерийских орудий, пошли ко дну. На участке «Омаха» танки были спущены на воду в 6 километрах от берега и начали тонуть вместе с экипажами (из 29 танков только два добрались до берега). Здесь погибли 3 тысячи американцев. А 8-я воздушная армия 13 тысяч бомб сбросила по берегам Нормандии, где совсем не было противника. Или еще: 270 саперов (половина из которых была убита или ранена) смогли сделать только один проход в заграждениях. По тогдашней оценке генерала Брэдли: «сложилось впечатление, что наши войска попали в катастрофу, из которой нам не выбраться».

Описание подобных эпизодов войны, считает М. Гареев, можно продолжать. И прийти к выводу «о величайшем поражении генерала Эйзенхауэра». Но очевидно, что в любой операции, будь то Нормандская или Берлинская, есть главный итог, по которому и надо судить о ней. («Правда» 20—25 февраля 2004).