– Максим, вы здесь, вы меня слышите?

– Да-да, Надежда Ивановна, я слышу вас отлично. Вы абсолютно правы – абсурд. Кругом абсурд. И я правда не знаю, что делать. Мне это очень-очень неприятно и очень не нравится. Но я не могу. Я правда не могу.

Я немного успокаиваюсь и перехожу в другой темп разговора и мысли.

– Это ведь не в первый раз. Знаете, сколько таких раз у меня было уже? Таких вот провалов. Я уже и считать устал. Нет, были, конечно, и достижения… Я вот, знаете, давно уже как-то, много лет назад, был на охоте. Мы ходили целый день по полям, охотились на перепелок. Они вспархивают перед тобой, ты стреляешь. И вот я подстрелил одну. Пошел к ней. Недалеко, шагов пятнадцать – двадцать. А я ее только ранил, и она пытается взлететь. Раненная птица подпрыгивает, делает какие-то невероятные кувырки в воздухе, высоко подлетает, метра на три, но лететь не может, падает тряпкой, снова подпрыгивает, снова пытается взлететь. И так, пока я не подошел и не поймал ее руками.

– Максим, не говорите чушь. Раненая птица, Господи. Вы мне еще расскажите, как вы чайку подстрелили. Вы уже в дороге?

– Да, мы сегодня рано утром выехали.

– Тогда я желаю вам доброго пути. Но вы должны обязательно связаться со мной, когда вернетесь. Мы не закончили разговор о вашей защите.

– Хорошо, спасибо вам, мне очень приятно было с вами поговорить в начале нашей поездки. До свидания, Надежда Ивановна.

– До свидания, Максим.

Я лежу на заднем сидении. Смотрю в окно. Егор рулит, и они о чем-то болтают с батей. Похоже, они даже не слышали, как я разговаривал по телефону. Время к обеду. Уже проехали километров пятьсот.

– Поспал?

– Да, немного. Где мы?

– Тюмень скоро.

– Что, может, перекусим, как ее проедем?

– Давайте.

– Только надо место найти хорошее, с видом.

– Да тут одни болота, похоже.

– Ну посмотрим.

– Так, но сперва надо в магазин, – это батя, и я знаю, зачем ему в магазин.

– Тебе зачем в магазин, у нас все есть с собой.

– Надо. И не спорьте.

– Не вопрос, Борисыч, надо так надо, – уверенно и четко отвечает Егор.

«Ну, надо так надо», – думаю и я про себя.

Тюмень проехали насквозь без остановок.

Хорошо, когда трасса обходит город в объезд или по специально сделанной дороге, когда можно проехать без остановок. Это же дорога, это вена и артерия. Здесь любые остановки опасны для организма. На хорошей дороге не должно быть ни светофоров, ни опасных перекрестков. Встречные полосы должны быть разделены. Вот в Тюмени сделано хорошо. Но из Тюмени мы выехали, и началась обычная дорога, как и везде в стране. Одна полоса в одну сторону, одна в другую. И белая полоса посредине. Которая не сильно поможет, если навстречу вылетит какой-нибудь грузовик. Даже если это будет сплошная белая полоса. Поможет только бдительность и снижение скорости. Так написано на многих плакатах вдоль дороги. Но, если честно, я в эти плакаты не верю. Только хороший и крепкий разделительный отбойник между встречными потоками. Хочется хороших дорог в этой огромной и прекрасной стране.

Я люблю дорогу. Движение. Постоянная смена картинки за окном. Мысли в голове текут совсем не так, как когда ты сидишь на одном месте. Небо хорошо видно. Много неба.

К вечеру батя крепко выпил. Но как-то контролируемо. В обед взял пива. И небольшую (или большую) бутылку водки. Потом, ближе к вечеру, купил еще одну. Для этого пришлось несколько раз останавливаться у придорожных кафе, пока нашли нужную. Странно, но это совсем не вызывало раздражения. Допил ее он уже за ужином. Когда мы встали на ночлег на стоянке для дальнобойщиков. Поужинали картофельным пюре из пластиковых стаканчиков с тушенкой. Душевно так, разогрели кипяток, заварили картоху, открыли тушенку. Хлеб разломили. Нет, батя водку допил, уже когда мы с Егором легли спать. Засыпая, я слышал, как он сидит за столом, кашляет и курит. Я проснулся, когда он пришел в машину и улегся. Потом сквозь сон я опять услышал, как он кашляет и курит. И что-то бормочет. Вышел к нему. Он сидел, низко опустив голову на складном стуле возле машины.