Дэниэлу по праву всегда доставалось все самое лучшее.

Все, что приносилось и привозилось в общину, все, что можно было взять от земли. Старейшина все-таки.

Ненни завидовали многие, и только Лиса, приемная дочка, тогда еще очень маленькая, но уже много чего понимающая, знала, как ей нелегко.

Лиса часто слышала крики Ненни, когда та оставалась с Дэниэлом наедине, ее мучительные стоны и плач. Девочка помогала потом прикладывать отвары из трав, рассасывающие жуткие синяки и укусы на тонкой нежной коже.

Еще тогда она возненавидела этого скота. Мечтала, что когда-нибудь она всадит ему нож прямо в живот. Или в горло. И будет смотреть, как он кровью захлебывается. Она знала, как это бывает. Видела.

Она мечтала, что однажды они с Ненни будут жить в своем маленьком домике, и никто, ни одна тварь с яйцами и близко не покажется на пороге!

Ненни смеялась этим ее наивным мечтам, подхватывала маленькую Лису на руки и танцевала, кружилась по комнате, и тело само вспоминало давно забытые движения. Иногда Лисе удавалось уговорить Ненни, и та показывала ей несколько красивых, плавных связок, чувственно-томных и безумно нежных.

В той, прошлой жизни, Ненни танцевала на сцене.

Лиса никогда не была в театре, но помнила что-то похожее в мультиках.

Ненни танцевала, напевая себе под нос легкую песенку из диснеевской сказки про Золушку.

И не было в этот момент прекраснее нее никого на свете.

Лиса помнила эту сказку, этот красивый яркий мультфильм.

Ненни танцевала, а Лиса представляла, что вот-вот, прямо сейчас покажется фея-крестная и взмахом волшебной палочки перенесет их в сказочный мир, где нет голода, холода, опасностей и кровожадных злодеев, охочих до красивых нежных золушек.

Приемная мать умерла несколько месяцев назад. Внезапно. Просто легла утром на кровать и не встала.

В общине не было врачей, что с ней произошло, никто сказать так и не смог. Да особо и не разбирались.

Дэниэл пару дней нажирался до черноты в лице крепким самогоном и распускал руки, гоняя Лису по всему дому.

Она привычно пряталась. К манерам этого скота она уже привыкла.

А потом все покатилось по-прежнему. Ее работа по дому, привычная для женщины. Правда, Ненни рассказывала, что когда-то все было по-другому. Были всякие умные машины, которые прибирали, мыли полы, посуду, даже еду готовили! И Лиса кое-что сама помнила, хотя, когда случилась катастрофа, ей только восемь стукнуло.

Ей повезло, что родители жили в своем домике. А еще, что в их штате частыми гостями были ураганы. Поэтому имелось очень хорошее убежище, где можно было переждать стихию.

Мама успела запихнуть дочь туда и закрыть замок. Снаружи.

Лиса до сих пор не знала, почему она не побежала с ней вниз, почему осталась наверху? Не хотела прятаться без отца? Забыла что-то и вернулась?

Теперь это было уже неважно.

Важно, что радиация дошла до них третьей волной, уже на излете, но родителям хватило.

И маленькая Лиса, которая подъела за два месяца все припасы и доканчивала бутилированную воду, точно умерла бы в этом убежище, если б не Ненни.

Что балерина делала в глубинке, в сельской практически местности, Лиса тоже так и не узнала. Как и то, откуда сама Ненни, была ли у нее семья, родные. И почему она вдруг решила открыть засов и проверить, что там прячется, в земле?

Про мутантов тогда еще не знали. Они стали появляться гораздо позднее, года через два после случившегося.

Мертвая страна ощетинилась мелкими общинами выживших, куда не допускались посторонние.

А вот их с Ненни взяли. Но какова была цена!

Лиса только теперь, уже повзрослев, начала в полной мере осознавать это. Особенно, после смерти своей приемной мамы.