Длинное платье со шлейфом, без рукавов и ворота, держащееся только на одном корсаже, смотрелось отчего-то темно-серым. 
А потом она увидела  две массивные мужские фигуры, по-волчьи быстро и целеустремленно движущиеся к ней, и опустила руки. И платье опало вниз тяжелым облаком, оставляя ее обнаженной и беззащитной. 
Мужчины оказались рядом, их руки скользили по ее напряжённому телу, ласкали, подчиняли. Сразу вдвоем. Сразу с двух сторон. Лиса не успевала отвечать, не могла понять, где сон, а где явь, и только подстраивалась под задаваемый ими ритм. 
А потом их стало много. И неожиданно больно. И сладко. И приятно. И необычная наполненность, еще чуть-чуть, и болезненно-чрезмерная, потрясла. Но грань не переступалась, и Лиса, в дурмане, не могла открыть глаз, только отвечала на поцелуи, задыхалась от тихих возбуждающих голосов, стонала от каждого обжигающего движения. И взорвалась первой, превратившись во что-то эфемерно-воздушное. 
А потом отчего-то она оказалась в синем платье Золушки. Как на картинке подаренной ей книги.  Только не на балу, а в каком-то странном полутемном помещении. Она смотрела на себя в огромное пыльное зеркало и не верила, что это она. Яркие губы, блестящие глаза. Пышная грудь, приподнятая корсажем. 
Она встретилась в зеркале с оценивающими горячими взглядами двоих знакомых ей мужчин. И замерла от голода в их глазах. 
А потом один сказал тихо и хрипловато:
- Всегда хотел трахнуть Золушку… А ты, брат?
- И я, - гулко ответил второй. 
А потом они двинулись к ней. Одновременно. И Лиса, глядя на их приближение, не ощущала страха. А только лишь возбуждение и ожидание. 

9. 9

- Не понял… - сказал Дэниэл, разглядывая уже собранную в дорогу Лису, а потом поднял глаза на хантеров. Том был веселым, ласково и душевно щерился во весь рот, а Ченни хмуро-равнодушным. 
Братья не хватались за оружие и вообще вели себя так, как будто происходящее в порядке вещей. Как будто каждый отморозок вот так вот легко может прийти в общину и увести с собой понравившуюся женщину! 
- Девочка идет с нами. – Коротко проинформировал его Ченни на тот случай, если у  жирдяя внезапно отказал мозг, и два и два он не мог сложить. 
Брат рядом с ним излучал довольство и ожидание. Ченни ощущал это, как исходящее от него оранжево-красное тепло с проблесками молний. Интересно. 
Он не особо давно стал таким образом ловить эмоции, и пока что еще до конца не распознавал оттенки. Но это было прикольно. Лиса, например, их маленькая смелая девочка, боялась и надеялась. Зелень с золотом. Тоже красиво, не будь зелень ядовитой. 
Ченни сжал зубы. За этот яд он готов был убивать. Долго. 
- Но… мы же договаривались…
Главкозел неожиданно растерял весь свой гонор и стал выглядеть так, как должен , в принципе, выглядеть такой утырок, как он. То есть, жалко. Настолько жалко, что хотелось только пинка дать, сплюнуть и свалить. 
И, наверно, именно так они и сделают. 
Похер. 
Все равно эти придурки не жильцы. 
Зима будет суровой, с севера идут несколько стай мутантов, и, походу, у них имеются вожаки с зачатком мозгов. 
Поэтому надо сваливать южнее. Надо сваливать к Барни. 
- Мы договаривались, что девочку никто не тронет. И косо не посмотрит. А ее трогали. И смотрели. Девочка была грустная. А если она грустная, мы напрягаемся. 
Это вступил в диалог Том. И много чего-то наговорил. Слишком много для такой мразоты. 
- Да она врет! – заорал главкозел, выпучив зенки. От него несло тухлятиной. 
Ченни глянул попристальней. Ну да. Гниль. Не жилец. Можно руки не пачкать. А вот ноги – пожалуй, да.