А иногда, если на улице мороз за минус сорок, мы с Кариной сидим дома – конечно, нам бывает скучно, мы носимся по всему дому и хохочем так, что трясётся посуда в серванте. Но недавно, когда мы баловались перед сном, дед нас отругал, что идут последние вести по телевизору, а мы не даём ему слушать. Мы испугались, что вестей больше вообще не будет! Конечно, сразу притихли и больше не высовывались из детской. Но на следующий вечер по телевизору снова показывали новости, и нам было уже не так стыдно.

Из детской окно выходит в огород наших соседей деда Коли и бабушки Клавы. Когда они встречают нас на улице, то обязательно спрашивают, как наши дела, учёба, нравится ли в школе. И мы рассказываем про уроки физкультуры, диктанты, как воют волки за горой и про наш снежный ход около дома. Мне очень нравится, что они всегда внимательно слушают меня о чём угодно.

По утрам мороз такой крепкий, что даже в натопленной комнате ощущается наступающий снаружи кусачий холод. Он пробирается сквозь стены, поднимается из подпола, заползает в трубы и угрожающе примораживает замок на входной двери. «Уууууу» – гулко поёт снежный вихрь, залепляя окна всё выше. Дед надевает огромный тулуп и меховую шапку, чтобы разгрести снег во дворе. За ночь его наметает столько, что невозможно даже открыть ворота. Бабушка наливает нам горячий чай и переворачивает очередной блин на сковороде: «Катенька, не забудь тёплые гамаши надеть, да в классе не снимай, замёрзнешь». Карина собирает портфель, не подготовленный с вечера, а я жую блины со сметаной, пока бабушка заплетает мне косы с белыми бантами. Ещё темно, сквозь пелену танцующего снега виднеются редкие фонари дворов, мутные силуэты окон и едва различимая тропинка к мосту.

Днём мы возвращаемся из школы и, пока светло, можно выкопать очередной ход в снежном доме за воротами. Внутри не так холодно, мы сидим там как медведи в берлоге, попивая игрушечный чай из снежных кружек.

Вечерами мы читаем книги, прижавшись к тёплой печи, или слушаем афганские песни на большом проигрывателе. Папа привёз огромную стопку пластинок с военными песнями, есть ещё пара детских, но нам больше нравятся про Афган и КамАЗы. Вьюга завывает с новой силой, на окнах потрескивает морозный рисунок инея, вычерчивая невероятные узоры; соседские дома погружаются в густой беспросветный мрак, а мы сидим в своём тёплом убежище, спрятанные от суровой зимы. Кажется, что мы такие беззащитные и ничтожные в этом своём спасительном тепле.

Не отрывая глаз от книги, чтобы не выдать себя, я думаю о маме, которая сейчас за тысячи километров сидит одна и, может быть, тоже думает обо мне. И вдруг чувствую себя такой маленькой и ничтожной, что всё вокруг сжимается и стены начинают давить на плечи. Я мужественно принимаю решение не плакать и закрываю книгу.