когда мы вошли в палату, новенькая обернулась. Она стояла у окна, и на ее глазах были видны слезы.

Я ее понимала, но не попробовала немного успокоить, хотя я тоже чуть не плакала сразу, пока не увидела, что все здесь не так ужасно, как представлялось в первый момент.

– Как тебя зовут?

– А как ты заразилась?

– Меня изнасиловали.

Вот так. Кажется, об этой жизни уже все знаешь, а она приносит все новые и новые познания.

Ее было жаль. И то, что ей это придется произносить еще не раз, тоже было неприятно.

– Сколько тебе лет?

– Скоро будет 23.

– Ты замужем?

Все вопросы задавала Марина.

– Была.

– А что случилось?

– Я была от него беременна, но упала со ступенек и потеряла ребенка. И он мне этого не простил. Ушел и забрал с собой все, что сам же когда – то дарил.

Вот так вот. Не жизнь, а какой – то роман.

Через некоторое время в палату зашел врач и стал расспрашивать меня о том, чем я болела за свою жизнь? Этот вопрос мне задавали и раньше, но я все время путалась с ответом и не могла сразу вспомнить, чем же я таки когда-то болело. Этих болезней было очень много:

– Бронхит, воспаление легких, близорукость. Вегетососудистая дистония, грипп, аппендицит, воспаление левого яичника, камни в желчном пузыре.

Ближе к вечеру охранник крикнул мне, что бы я собиралась, меня повезут на УЗИ живота.

Я снова надела длинную юбку и черную майку. Мы спустились во двор, и пошли к Жигулям. Я села на заднее сиденье и увидела рядом с собой девчушку, которую уже видела сегодня перед кабинетом, в котором нам делали томографию головы. Оны была с первого этажа.

Когда мы познакомились, я узнала, что у нее гепатит «В».

– Так его ж лечат…

она сказала:

– Нет.

И вообще она приехала из Иркутска.

Да, подумала я. Если ее отправили лечить гепатит «В» в такую даль, значит он, действительно, больше нигде не лечится, и другого выхода и вправду нет.

В кабинете УЗИ женщина – врач сделала нам по очереди УЗИ и сказала, что у нас все в порядке. Она спросила у моей новой знакомой, сколько ей лет?

– Семнадцать.

И записала в карточку. Потом ей стало интересно, какая погода преобладает в Иркутске:

– У вас там есть лето?

– Ну конечно!

– Наверно, холодное…

– Да нет, такое же, как и везде. Бывает и за тридцать градусов тепла…

Девочка была армянкой, но они почему-то разговаривали на русском языке. Это было странно, потому, что здесь никто не придерживался правил хорошего тона, и армяне между собой разговаривали на армянском языке, не обращая внимания на нас, русскоязычных.

Она была очень приятной, понятно, не наркоманкой. Хоть мы с ней и были одногодки, но я намного была ее старше.

Когда мы ехали обратно, она поведала мне свою печальную историю о том, что она отличница, а из-за гепатита полгода не ходила в школу, и теперь ей придется остаться на второй год.

– У меня в вашем отделении лежат братья.

– Да?

Она назвала их имена, но я, конечно же, их не знала еще. И подумала совсем на других. Сережа, – я слышала, – тоже армян, хоть и прожил всю жизнь в Москве и не знает своего родного языка, и их тоже двое. Он и его брат.

В больнице были строгие правила. При поступлении, у каждого проверяли сумки, что б не было наркотиков или спиртного. В город выпускали редко – редко, а девчонок почти никогда.

Хотя вечером…

Сидел Колесников перед телевизором, а потом ушел куда-то. Вернулся. Марина его унюхала и покачала головой.

Один парень у Коли спросил:

– А она не выдаст?

Тот рассмеялся, мол, нет.

В одиннадцать часов вечера охранник прокричал:

– Отбой!!! – Так, что б все слышали.

И все, нехотя медленно поползли по палатам. Своим, не своим, кто там разберется?