Паша был в восторге. Хищная спортивная машина длиной почти полметра, с послушным пультом управления и дисплеем – на него выводилась картинка с камеры, закрепленной на капоте игрушки и закамуфлированной под гоночные петли.

– Укол, спасибо! Блииин! Камера!

Федор потрепал пацана за волосы.

– Давай-ка похулиганим.

Он взял пульт. Машина, подчиняясь движению джойстика, рванула с места. Федор виртуозно вырулил из комнаты. Паша прилип к дисплею: стены прихожей, дверь кухни, ноги колдующей у плиты Светы. Суперкар ринулся вперед, и из глубин квартиры донесся визг.

– Вашу мать! Всех сейчас пере…! Федя! Пашка!

Пацан зашелся от хохота. Федор вручил ему пульт:

– Выезжай сам. Только со всей дури в стену не врезайся. Там хоть и кенгурятник, но ты без фанатизма давай.

Федор отправился на кухню. Улыбнулся, увидев гневный взгляд Светы.

– Че как придурки? Дитятко, блин.

– Да ладно ты. Пусть пацан порадуется. У него экзамены впереди.

– Вся жизнь сплошной экзамен. Пусть привыкает.

– Свет, я спросить хотел, – как бы между прочим сказал Федор. – Эта банда, о которой ты тогда рассказывала. Ну, в районе Домодедово которая.

– А что с ней?

– Ты ведь общалась с ментами. Я читал твою статью, но там наверняка не все, что ты узнала. У тебя ж записи остались какие-нибудь? Диктофон, блокнот?

– Само собой. А чего это ты вдруг?

– Мои пацаны часто там мотаются. Пусть в курсе будут. Мне не нужно, чтоб кто-нибудь из них пулю в лоб получил. Я хочу знать места, где убивали людей. Какой километр трассы, какой именно участок.

Света слишком хорошо его знала, чтобы не понять, что у Федора на уме.

– Погади-ка. Федь, ты что задумал?

– Я? Ничего.

– Блин, не ври мне, – она для внушительности ткнула ему в грудь палец. – Я тебя как облупленного вижу. Что задумал?

Федор сдался.

– Мысль есть. Покататься с пацанами по трассе. Посмотреть, что и как.

– Федя, – выдохнула Света. – Вот почему ты как нормальный человек жить не можешь, а? Тебе опять приключения на задницу нужны?

– Нормальные люди? Нормальные люди едут по своим делам, не подозревая, что получат пулю в лоб и лягут гнить в землю. Те убитые – нормальные люди. – видя, что Света готова спорить, Федор горячо продолжил: – Свет, ты в инете смотрела вообще, что творится? У народа паника. А менты реально не справляются. У меня среди пацанов есть бывшие менты, я знаю, как там все устроено. Обеспечить безопасность на всей трассе – это армию надо вводить. Надо что-то делать. А я могу. Мы не ботаники, у нас мощные машины и пацаны, которые многое в жизни повидали. Есть и те, кто горячие точки прошел.

– Твою мать, – вздохнула Света. – Герой недоделанный.

– При чем здесь герой? Я просто не могу сидеть сложа руки, когда эти уроды отстреливают людей одного за другим. Свет, ты сама мотаешься на работу в Домодедово каждый день. Ты хочешь стать одной из тех, кто с этими падлами встретится? Я – нет.

Сестра хмуро покосилась на него.

– Это из-за отца, да?

Его не стало 25 года назад. Уколовы-старшие во времена, когда вся страна разваливалась и летела к чертям, стали, как и многие другие, челноками. Федя и Света во время поездок отца и матери за товаром на челночных автобусах, забитых такими же, как и их родители, торговцами, ночевали у бабушки. Однажды утром, когда подростки ждали возвращения родных, в дверь позвонили. Но это были не папа и мама. На пороге стоял усатый человек в форме, который рассказал, что отныне у них нет отца. Их мать с травмой головы лежала в хирургическом отделении одной из Подмосковных больниц и отчаянно боролась за свою жизнь. Ее спасли – но это стало лишь началом конца. Через пять лет сильно сдавшая после трагедии мать отправилась в могилу вслед за Уколовым-старшим. Федору тогда было 17 лет, Свете на два года меньше.