– Их можно свести, не волнуйся. В лазарете есть отличное средство. У Тони от здоровенной дыры на спине почти ничего не осталось. Эти сойдут без проблем. Потом заглянем туда, сейчас дам фен.

– Не надо. Еще тепло, и я завяжу хвост, – все же тяну кофту выше, вдыхая травянисто-дымный след. – Мы торопимся, нет? – да. Наас хватает куртку и оглядывается. Хлопает по карманам. Между светлыми бровями и у сжатых в линию губ прорезаются морщинки.

– Ладно. Будем идти быстро. Не хочу наткнуться на Кана, – коридор пуст. Я поворачиваю к холлу, но маг тянет в противоположную сторону.

– Пожарный выход, – поясняет вполголоса. Скрипучая железная дверь раскрывается в яркий день.

Начавшие желтеть деревья роняют первые, еще зеленые листья. После ночного урагана под ногами перекатывается целое шуршащее море. Переступаем через ветки и вывороченные куски асфальта, Наас хватает за рукав и тащит вперед: быстрей, быстрей же! Сияющий медью хвост стелется по ветру.

– А здесь красиво! – Наас коротко оборачивается, сверкает растерянной улыбкой.

Испачканные граффити и временем стены утопают в объятиях вьюнков, среди рисунков и ругательств проглядывают символьные системы охранных чар. На карнизах проросла трава и тонкие деревья. Старые здания цехов поднимаются выше раскидистых крон платанов и внутри, наверное, полны света. Другие – явно прежде административные, всего в два-три этажа, – приземистые серые коробки. Спотыкаюсь о камень, рассматривая окна. Непроницаемо пыльные стекла, но без единой трещины. И двери крепкие, часто в пятнах ржавчины, но ни одной выбитой. Полно мелкого мусора, но нет нагромождений хлама, который мог бы помешать быстро перемещаться между домами.

Несколько поворотов спустя Наас толкает калитку. Вязь заклинаний вспыхивает и гаснет. Сжимаюсь, проходя следом. Покалывание за ухом подтверждает: теперь я часть Университета.

– Тут офигенно, особенно у ручья, – преувеличенно весело кричит рыжеволосый маг. Камеры, точно.

– Мне не помешает проветриться после вчерашнего, – отвечаю в тон.

– Может, пробежимся? Здорово прочищает мозги, – он не предлагает, сразу срывается в бег. Вчерашняя поляна, едва заметная тропка. Пятно крови и следы ботинок отмечают место, где лежала Нина. Перепрыгнуть!

Деревья дергают одежду. Поют и перепархивают птицы, пахнет влажной листвой и тонко – гнилью: в глубине парка прячется болото, о нем иногда пишут в новостях. Когда кто-нибудь тонет.

– Там действительно тонут люди? – кричу. – В болоте?

– Нет! Это чтобы не шлялись! – парень переходит на быстрый шаг. Я слышу журчание. Среди листьев впереди темнеют пятна хвои. – Администрация вечно мутит статьи, что оно расширяется и не имеет четкой границы. Но здесь и отпугивающих чар хватает, байки про утопленников скорее для подстраховки.

– Но я не заметила чар. Кроме тех, которые отреагировали на кровь.

– Ты была с Ниной. Она провела тебя.

– А самому пройти сквозь них возможно?

– Бывает, проходят. Но редко. Это быстро разруливают. Непенф дают… леденец такой, корректирует память.

Мой, увеличившийся втрое, хранится дома – в мыльнице, под кроватью.

Наас опускается на покрытый лишайником валун у ручья. Сажусь рядом, вытягивая ноги. Осыпая брызгами джинсы, вода лижет ботинки, журчание наполняет воздух. Вокруг сторожат сосны. На другой стороне солнце, но мы накрыты хвойной тенью. Наас всматривается в стену деревьев, оглядывается, хлестнув по щеке хвостом.

– Еще прогуляемся? – качает головой. Цепляет мою цепочку с оберегом. Достает из кармана другой и показывает символ в сургучной печати. На колбе, что дал Максимилиан, такого нет. Я наклоняю голову, позволяя заменить обереги. Размахнувшись, Наас выкидывает подарок администрации в поток. Убирает за уши выбившиеся пряди: