Вечером снова было мероприятие в зале. Оно было достаточно неожиданным и мистическим. Играла тревожная этно-музыка, и полная женщина, выступающая на сцене, ставила себе белые огромные горшки на голову. С этими горшками она умудрялась исполнять танец живота. Горшков становилось все больше и больше, а музыка становилась все громче и громче. Зал ликовал, а Ваэль и Алла переглядывались в этом зловещем шуме и сверкающем свете софитов. На их лицах была непреодолимая печаль. Их связывала тонкая нить эмоций и понимания происходящего, сквозь шумное ликование арабской устрашающей и тревожной музыки с громкими бубнами и барабанами. Глаза Ваэля были такими же красивыми, но теперь слишком грустными. Он автоматически хлопал танцорше, на лице у которой просвечивался ведьминский взгляд, соответствующий танцу, музыке и сложившейся между ними ситуации. Такое чувство, что это был танец на костях, танец затаптывающий только что родившегося ребенка по имени «любовь». Алла не выдержала этого напряжения и ушла из зала, а Ваэль долго и грустно смотрел ей вслед.

Самолет спускался в серые питерские облака, но город был освещен разноцветными огнями и бликами желтых фар, которые напоминали, что даже в ночное время жизнь в мегаполисе кипит и бушует.

Алла сидела, вжавшись в кресло, и рассматривала небольшое кольцо из жёлтого золота, которое лежало у неё в ладони. На кольце была гравировка «With hope for the future»[1]. Но будущее Аллы призрачно мельтешило перед глазами серым питерским дождем. Она не боялась посадки – просто не знала, как себя вести. Сейчас, как и в последние дни, она была переполнена эмоциями и чувствами.

Ваэль подарил кольцо, но сам не пришёл провожать её. Он передал эту вещицу через своего друга – Джоя. Аллу это сильно расстроило: уж очень она хотела увидеть Вилли в последний раз, но он не удостоил её этой чести.

И вот она, со всеми своими мыслями, кольцом, Наташей и заложенными ушами, ехала по посадочной полосе и думала, что ей сказать Сергею, который заботливо соизволил встретить её и даже не перепутал время, что крайне удивило её. Последнее время он не обладал безукоризненной памятью и вниманием.

Распростившись с Наташкой, она неохотно пошла на встречу своей неизвестности. Сергей ждал её у машины. Он внимательно наблюдал за каждым движением своей жены и пристально смотрел на нее. Когда она приблизилась, он сразу заключил ее в крепкие объятия.

– Ну, привет путешественникам! – с иронией произнес он.

– Привет, Серёжа.

Они сели в машину и поехали в их странный неопределенный дом. Это был дом пустоты и непонимания, пограничных состояний и расстройств. Это был страшный дом. Алла не то чтобы не хотела туда возвращаться, она просто очень сильно боялась снова попадать в это психоделическое пространство, где её несчастье доминирует над всем нормальным, где стены жмутся и прогибаются внутрь, чтобы прижать её к себе, обогреть и утешить.

– Ну, как отдых? – прервал молчание Сергей.

– Ты знаешь, очень хорошо! Мне все безумно понравилось.

– Настолько, что ты даже не писала мне?

– Ну, ты тоже нечасто меня радовал, так что давай не будем…

И тут Сергей крепко сжал её руку:

– Я скучал по тебе!

Мимика Серёжи превратилась в диснеевскую мультяшную. Он умел расположить к себе, когда ему это было выгодно. Он сморщил лоб и посмотрел на неё, как кот из «Шрэка». Алла засмеялась. Атмосфера стала более расслабленной. Они начали болтать обо всем. Они часто могли разговаривать часами, могли не спать всю ночь, держась за руки, и заснуть только перед рассветом. Когда Сергей уезжал в командировку, звонил Алле из Москвы, и они болтали по 3–4 часа к ряду. А один раз целых 6 часов – весь его путь до дома.