Еще лет десять назад находились безбашенные сталкеры, которые охотились за бигхабаром. Они пригоняли в Зону краны и тягачи с платформами, на которые грузили эту самую технику. Все прекратилось в один прекрасный день после того, как такой бульдозер из Зоны, проданный по дешевке на какую-то большую стройку, завелся сам по себе и стал елозить по поселку строителей, сровняв его с землей. И никто и ничто не могло его остановить, пока у него не кончилось горючее. После этого пару мародеров расстреляли, а Зону окружили проволокой и минными полями. Вольница кончилась. Настали времена профессиональных государственных сталкеров «Бета». Калита и его команда были из этого разряда. С тех пор, если кому-то что-то удавалось вынести самыми невероятно-тайными путями, то это было не крупнее того, что мог унести человек. Поговаривали, что в Зоне есть подземные ходы. Но Калита в это не верил. Все коммуникации давным-давно взорвали, а разговоры о черном сталкере были из области сказок.

Костя с Бараско видели, как погиб Леонид Куоркис. Они как раз вышли на опушку, и здесь Бараско взял да бросил первую гайку. А на немой вопрос Кости, почему именно здесь, туманно объяснил:

– Я не знаю, я просто чувствую.

Потянув за собой кусок серой бечевки, гайка благополучно перелетела через невысокий куст. Костя пошел за гайкой, однако именно куст показался ему непреодолимым, и он решил обойти его снизу по склону.

– Стой! – крикнул Бараско.

Костя застыл и даже присел от неожиданности. Бараско подбежал шаг в шаг.

– Смотри! – он показал на склон.

– Ничего не вижу, – признался Костя.

– А сухие ромашки на бугре?

– Вижу.

– Я не знаю, как вы это называете. Мы – «проплешиной» или «ямой».

– Какая же это «яма»? – удивился Костя.

Костя хотел признаться, что он новенький, что многого не понимает, но вовремя прикусил язык. Не надо, чтобы кто-то догадывался о моей скромной квалификации, подумал он. И решил послушать умного человека, ведь везет не только дуракам.

– Обычно температура такой «проплешины» выше, чем у окружающей травы. Этого бывает достаточно, чтобы там поселилась ловушка.

– Любая? – спросил Костя, с любопытством наблюдая за «проплешиной».

– Иногда под тонким слоем почвы живет «ведьмин студень», иногда «аттракт».

– А чем они отличаются?

– В «студне» кости становятся мягкими, как пластилин на солнце, и человек живет не больше пяти минут. Я знаю одного сталкера, который коснулся «студня» всего лишь мизинцем левой руки, но зато вовремя успел отрубить себе кисть. Он так ее и таскал на груди, потому что она не разлагалась и даже не высыхала, а стала мягкой, как гуттаперч. А «аттракт» действует, как горячая песочная яма. Разогревается мгновенно, как микроволновка. Человек варится в собственном соку. Понял?

– Понял.

Откуда он знает о микроволновке? – удивился Костя, но промолчал.

– Поэтому сторонись старых кострищ ну и много еще чего. А вон, кстати, кто-то и лежит… Медведь, похоже. Был такой сталкер…

Костя приподнялся и увидел ниже по склону что-то белое, похожее на кости.

– Вблизи «ям» резких движений не делай! – одернул его Бараско. – Громко не разговаривай!

Костя снова присел. Действительно, над «проплешиной» сразу возник горячий столб воздуха. Трава и деревья виднелись за ним, как сквозь линзу. Раздался странный свист. Столб неуверенно качнулся в сторону Кости и Бараско и растаял так же внезапно, как появился.

– Фу-у-у… – вытер пот со лба Бараско. – Кажись, я дал маху.

Костя с удивлением посмотрел на него: неужели они были на волосок от смерти? Но кто он? Опытен, но, как и всякий человек, допускает ошибки. Непонятно, молод или стар, ежик на голове, первая седина на висках. Шея повязана грязным бинтом. В ботинках красные шнурки. А в глазах тоска. На любой тусовке о таком бы сказали – неудачно понтит друг. На художника не тянет. Скорее – на поэта-отшельника. Диковат. Конечно, подумал Костя, потаскайся шестьдесят с лишним лет по Зоне, и не таким станешь.