– Мы знаем, вот и отрабатывай.

– Вы ошиблись…, – я вскрикнула, когда он поймал меня за руку и усадил между собой и мужиком плотного телосложения, который медленно перевёл на меня взгляд. Достал очередную сигарету, и часы на руке открылись полностью. Со звездой и российским гербом. Точно командирские часы, как у моего дядьки были.

– Да оставь ты этот поднос, – из моих рук вырвали поднос и швырнули на стол. Долговязый рассмеялся, а я помертвела. – Нравится мне, что боится.

– Ты знаешь, что тебя продали? – поднял на меня тёмные глаза кавказец.

– Где только берут таких? – усмехнулся долговязый, усаживая меня ближе к себе. Рука его проехалась по моей ноге, а я механически ударила её. – Экологически-чистая, в деревне выращенная. Три сегодня на продажу.

Меня продали.

Я попала в такую ситуацию от проклятой нищеты и одиночества. Просто очень хотелось поверить, что в этой жизни бывает хорошо. Я мечтала, чтобы удача хоть краешком крыла меня коснулась. Поэтому расслабилась. А зря. Таким как я, достаётся внешность, а всё остальное летит мимо. Да и какая внешность! Я просто смазливая!

Потекли молчаливые слёзы. Халявы не бывает. И Лёша гиблое чмо, которое изувечил меня.

Я посмотрела на стол. Там была бутылка. Если воспользоваться моментом, разбить и по венам ударить, то мужики не захотят раненую. Или захотят? Морды такие, что видно, принципов у них нет.

Ксюха, соседская девчонка отдалась трактористу, неделю страдала, а тут трое на меня одну. Лучше удавиться, чем так.

– Не бойся, – сказал человек с офицерскими часами на руке. – Тебе повезло.

Повезло? Ну, да… Они не клиенты этого заведения! Полицейские. Поэтому меня так задели детали, поэтому, они ведут себя, как охотники, не оттягиваются, не пьют вино, что я принесла.

Ладно, оставим вариант с бутылкой на крайней случай.

Пелена слёз смазала всю ВИП-кабинку перед глазами. У меня дрожала нижняя губа, и тряслись колени. Долговязый отсел от меня, и я как осуждённая на смертную казнь, чего-то ждала, и они ждали.

В тишине открылась дверь, и вошёл четвёртый.

Незнакомец однозначно был не из этой компании. Пиджак сидел на нём как влитой. Движения его лёгкие и быстрые, как у зверя. Не успела я слёзы с глаз смахнуть, а он уже подтягивал штанины и садился напротив. А потом сделал жест, который ввёл меня в ступор. Он повернул голову набок, поднял её вверх и, сделав круговое движение, посмотрел на меня. Он что воздух понюхал?

Глаза распахнул большие голубые, и лицо с полными губами украсила хищная улыбка. Потёр ладони, как делают люди в предвкушении чего-то интересного, и приятным голосом, от которого бежали мурашки по телу, произнёс:

– Какая у вас игрушка интересная, – он сверлил меня взглядом, а я недоверчиво уставилась на него в полном и абсолютном кошмаре от происходящего. – Сколько?

– О, нет, – рассмеялся долговязый рядом со мной. – Анжела такую цену заломила, что пришлось на троих соображать. Красивые целки нынче редкость.

– Во все времена были, и ещё будут, – ответил голубоглазый, облизываясь. – А я редко хочу. Цену назовите.

И они назвали. Я, итак, вымученная сложившейся ситуацией, ослабла окончательно и откинулась на спинку дивана, бессмысленным взглядом уставилась мимо всех, в стену. Дороговато для деревенской дурочки, что загремела по Лёшиному совету на распродажу девственниц.

– Дамочка, – окрысился голубоглазый. – Покупаю, не проблема. А теперь к делу.

– Не в бизнесе дело, – сказал черноглазый без кавказского акцента. – А в твоей личности, Марк. Нам просто интересно, каким образом ты вышел из складов на Заречье? Камеры тебя не зафиксировали, но зато попался в кадр волк.