– Ага. Держи колышек, – поддержал Радик, давая мне маленький деревянный колышек, длиной пятнадцать сантиметров. Я воткнул его в землю, и мы продолжили измерения.

Спустя час, отец принимал нашу работу, пока мы усталые стояли в тени большого раскидистого тополя и обливались потом.

– Итак, на калитку вы оставили один метр двадцать сантиметров, а на ворота четыре метра. Отлично, парни, теперь необходимо выкопать ямы для столбов, – резюмировал отец, оценивая наши измерения, а потом, по-отечески заботливым голосом, предложил, – но сначала пойдемте-ка к нам, пообедаем и чай попьем. Мать, наверняка, уже всё приготовила и ждёт нас.

Солнце стояло в зените, даже воздух прогрелся так, что дышать было тяжело, не то что работать под палящим солнцем. За полтора часа нахождения на улице мы с Радиком выглядели как варёные раки, и чувствовали себя не лучше.

– С радостью, спасибо, дядя Фарид, – оживился Радик, минуту назад готовый растечься потной лужицей.

– Спасибо, отец, немного в тени побыть не помешает, да и в горле пересохло, – поддержал я.

Я подошел к скамейке около забора перед домом, взял футболку и перекинул через плечо.

– Вот и отлично, идёмте. Заодно и кепки потом прихватите, пока голова не сварилась от этой жары, – проворчал отец.

Мама встретила нас с накрытым обеденным столом и разными сладостями к чаю. Внутри деревянного дома стояла приятная прохлада. Я надел футболку.

– А вот и мои труженики! – мягким голосом пропела мама.

– Привет, мама! – я подошёл и приобнял ее. Она по-матерински нежно прижала меня к себе в ответ, бегло осматривая.

– Здравствуйте, тётя Зульфия! – кивнул Радик головой.

– Проходите, проходите, дорогие мои! Я уже всё приготовила и жду вас. Но вначале вымойте руки! – добавила она строгости голосу.

Главным правилом мамы было не садиться за стол с грязными руками. Она всегда следила, чтобы мы с отцом его выполняли.

Мы проследовали к умывальнику и выстроились в очередь, пропустив вперёд главу семьи. После него, шустро юркнув передо мной, встал Радик, ну а потом и я, как самый младший и медлительный, подошел к рукомойнику.

– Как же вкусно пахнет, мама! – вдохнул я аппетитные ароматы маминой еды, стоявшей на столе, когда мы все расселись за столом.{{ }}Желудок требовательно заурчал и сжался в голодном спазме.

– Я старалась, спасибо! – сказала скромно мама и поставила тарелки с пельменями в наваристом бульоне на стол, подала каждому большие ложки и пожелала всем приятного аппетита!

Она присела около отца и заботливо положила полотенце ему на колени.

– Приятного аппетита, – повторили мы.

Мама готовила превосходно, невозможно было оторваться от пельменей, слепленных её заботливыми руками, и вкуснейших пирогов из печи с мясными и сладкими начинками. Подтверждением этому стали наши быстро опустевшие тарелки и просьбы о добавке. А заботливая мама только и рада была накормить нас побольше.

За обедом и общением с родителями время пролетело незаметно. Когда мы вышли из дома, на часах уже было два часа дня. Надев кепки и взяв лопаты, мы продолжили копать ямы.

Когда поезд прибыл в Кукмор, время уже было 17:10. Я поднялась по лестнице на территорию вокзала и увидела машину родителей. «Москвич-407» небесно-голубого цвета сверкал под лучами солнца. Родители стояли около машины и о чём-то разговаривали. Увидев, как по лестнице поднимаются пассажиры, сошедшие с поезда, они начали взглядом искать меня среди людей.

– Доченька! – скромно помахала мне рукой мама, привлекая моё внимание.

Мама всегда сдержанно проявляла эмоции. Как и полагается представительнице профессии педагога, она обладала высоким самоконтролем, была требовательна к себе и к другим. В общении же была очень тактичной, уравновешенной. И в то же время она демонстрировала некое превосходство перед собеседником, давая ему понять, что она обладает высоким статусом и уважением в обществе.