Иногда парни заходят в пансионат и тогда оттуда, от бильярдной, начинает доносится стук загоняемых в лузы шаров…

Всё было чудесным в то июньское лето. Наверное потому что вновь. Бескрайняя степь, которая начиналась прямо за забором пансионата, будоражила запахами цветущего чабреца и полыни. На лужайках, возле деревянных, свеже-покрашенных домиков, благоухали розы, а кусты маслин сыпали на узкие дорожки свои пахучие, мелкие, желтые цветы.

Этот, почти не тронутый толпами курортников, уголок азовского побережья стал настоящим открытием. И потом на протяжении семи лет он был для сестёр местом отдохновения от городской суеты и домашней рутины, своеобразным "местом силы". Именно там они заправлялись энергией на весь год, до следующего лета, пока не нагрянули "лихие девяностые" и рыболовецкий колхоз, в котором работал муж Алины, не продал пансионат за долги.

Вспомнилось как во второе лето они привезли с собой в пансионат нового члена семьи-шестимесячную собаку. "Боксёрша" со всем пылом юного существа полюбила море. К словам "кушать", "гулять", значение которых она отлично понимала и на которые реагировала подскоками, вилянием короткого хвоста или звонким лаем, теперь прибавилось слово "море". Услышав его и проделав всё то что выражало её собачий восторг, собака неслась к морю. За пристрастие к морским купаниям Инна назвала "боксёршу" "морской собакой". За собакой бежали дети: две девочки с длинными белокурыми волосами, разные по возрасту, но одинакового роста и маленький, и тоже светловолосый, Сашка.

Алина вспомнила как высоко задрав смешную морду собака кружила вокруг купающихся детей. Стоило кому-нибуть из них нырнуть и "боксёрша" начинала вертеться вокруг себя разыскивая пропажу. От суетливых движений её лап по воде кругами расходились волны. И как только на поверхности показывалась голова нырнувшего собака стремительно гребла к ней.

"-Пошла вон, Грета! Всю спину когтями исцарапала! – кричал кто-то из детей.

Алина бросалась в воду, вытаскивала собаку на берег, привязывала к металлическим качелям. Но та непрерывно лаяла, рвалась к морю, хрипела от передавливающего её горло ошейника. Её отпускали. Она неслась к морю, плюхалась в воду и- отфыркиваясь-гребла к детям. Очевидно она инстинктивно чувствовала опасность исходящую от моря и удивлялась собачьим умом беспечности людей так безрассудно доверивших своих детёнышей морю.

И всё бы было идеально, если бы… Без горячительных напитков мужчины свой отдых не представляли. Покладистый, не терпевший скандалов Стас-перебрав лишнего-засыпал где-нибуть на берегу под лодкой или в копне сена, а вот амбициозного, взрывного Валерия угомонить было сложно. Жариться на пляже он считал недостойным занятием для делового мужчины, поэтому внезапно и надолго исчезал. Алине с сестрой приходилось искать его либо в деревне, где у единственного магазинчика призывно стояли деревянные столики со скамейками, либо в соседнем поселке у стойки местного бара. Стас в процесс поисков не вмешивался, меланхолически заявляя: "Погуляет-вернётся".

Но труден был не сам поиск-чаще всего пропавший родственик быстро находился-труднее было попытаться уложить Валеру, здорово набравшегося, в постель. Он отчаянно сопротивлялся-его душа требовала продолжения праздника и его сильное, атлетически скроенное, тело легко вырывалось из цепких рук женщин. Обидевшись за учинённое над ним насилие, он усаживался на водительское сиденье своей "Волги" и отправлялся в автодрайвинг по степным ухабам и рытвинам, чудом не разбивая машины и чудом же возвращался целым и невредимым. Утром, а точнее-ближе к обеду, мучимый похмельем и запоздалым страхом от ночного путешествия по чёрной-ни одного огонька-степи, утыканной валунами, он наполнялся чувством вины, каялся…а к вечеру снова отправлялся на поиски приключений. Так продолжалось пока не заканчивались деньги. Тогда, попрощавшись с семьёй, Валера мчался в город, чтобы их заработать, рихтуя и починяя чужие машины.