Это можно понять-думала Алина. Каждый приехал сюда со своей болью душевной или физической. У каждого своя просьба к Богу. Вот и молчат, стараясь не гневить Его суетой и раздражением. Странные всё-таки. Будто только в церкви или в монастыре можно вести себя по доброму, а в обычной жизни можно поступать иначе. Впрочем, о Боге люди, как правило, вспоминают только тогда, когда "грянет гром".

Едва выбравшись из автобуса, Яна ахнула

–Как красиво!

Алина в душе согласилась с ней. Отсюда, сверху, лес был похож на яркий пёстрый ковёр, сотканный искусным мастером. Вдалеке, закрывая горизонт, высились гребни холмов, утыканые белыми скалами. Под ними клубилось марево тумана: сизое и тонкое как паутина. Поражала тишина, такая непривычная для уха горожанина. Ни один звук не долетал сюда с пролегающего далеко внизу шоссе.

То ли от тишины, то ли от величественного вида, открывшегося перед глазами, возникло чувство нереальности происходящего.

Они прошли сквозь монастырские ворота и подошли к небольшой группе людей. В центре их стояла девушка в длинной до пят юбке. Из под косынки по пёстрой кофточке сбегала пшеничного цвета коса.

–…Это было время, когда христианская церковь испытывала гонения,-рассказывала миловидная послушница-гид.-Параскеву вызвали к правителю Византии. То лаской, то угрозами хотел он добиться того чобы молодая девушка отреклась от Христа. Но та была непоколебима. Её пытали. Надели на голову железный обруч, а ноги опустили в кипящую смолу. Параскева продолжала упорствовать. Тогда правитель сказал: "Ты ведьма и колдовскими чарами остудила смолу." "Нет она горячая-ответила Параскева-только по милости Божьей мои ноги не сгорают". Правитель предложил: "Плесни на меня и я буду знать горяча ли она". Девушка плеснула. Смола сожгла лицо и глаза правителя. Он закричал: " Если Господь вернёт мне зрение-я отпущу тебя". Мужчина прозрел. Параскеву отпустили. Она взяла апостольский посох, проповедуя учение Христа. В этих местах противники церкви отрубили ей голову. И там, где падали капли её крови, из земли забили целебные родники.

К Алине подошла серая невзрачная кошка. Потёрлась о ногу.

–Чего тебе? – спросила Алина.

Пожилая женщина посмотрела на неё, на кошку.

–Болит у вас что-то.

–Болит, – согласилась Алина – Душа.

–Вот она и лечит.

Девушка-гид заправила выбившиеся пряди под косынку, перекинула косу за спину, сказала:

–А сейчас мы пойдём к могиле Параскевы.

Она неспешно пошла по тротуару. За ней двинулись экскурсанты. Алина, как зачарованная, пошла за ними. Инна удержала её за руку.

–Мы потом туда сходим. Пошли в купальню. Это сейчас важнее.

Они прошли мимо небольшой беленькой церквушки, обошли какие то строения и вошли в лес. Там пахло сыростью и прелой листвой. Должно быть ночью шёл дождь. Над грунтовой дорогой жёлто-зелёным тоннелем нависали ветки деревьев. Яна и Саша, обогнав матерей, устремились вперёд. Гулкое эхо помчалось за ними, повторяя их возгласы и смех. Саша, подпрыгнув дёрнул ветку дерева, на Яну посыпался водопад капель ночного дождя.

–Ну погоди! Я тебе задам!-крикнула девушка и бросилась догонять убегающего брата.

Вот так же бегали они по берегу моря-думала Алина.– Одногодки-малыши в одинаковых голубых трусиках.

Яна резко затормозила, брыкнула длинными ногами.

–Ай, Саша, спаси меня.

Длинная прядь её волос зацепилась за ветку шиповника. Саша вернулся. Смеясь, они возились с колючими ветками. Яна-тоненькая, с чётко очерченной фигуркой, с длинными светлыми волосами-напоминала сейчас лесную фею, попавшую в капкан лешего.

Как красива молодость!-подумала Алина. Как хочется, чтобы они были счастливы и, чтобы не было в их жизнях ни "злых леших" , ни боли, ни разочарований, ни поздних прозрений…Вряд ли такое возможно. Жизнь сложна, изменчива, непредсказуема.