Эта мысль о том, что я – прихоть, развлечение, уничтожала до основания, пробуждала ядерную ярость внутри. Там, где для него все так просто и легко, для меня – разрушенная жизнь и разбитое сердце.

Конечно, я сама во всем виновата. Я поддалась искушению. Я не смогла отстоять границ, остановить его. Глупая я, глупое сердце, что так оглушительно бьется только для него, заглушая голос разума. Так ведь не бывает в жизни, чтобы лишь он один как наваждение, одержимость, безумие. Чтобы с ним я словно податливый пластилин – лепи, что хочется, создавай что угодно фантазии. И я бы хотела быть пластилином в его руках, остаться им навсегда, если бы он умел это ценить и этим распоряжаться.

Десятки девушек до меня, видимо, параллельно со мной и после меня. Может, стоит принять и признать наконец, что у него сердце из камня? Не жалеть его, не оправдывать, не идеализировать, не романтизировать. Я знала точно, что я для него что-то значу. Значу больше, чем многие, но этого недостаточно. Это все еще не любовь и не причина быть вместе и попробовать, попытаться. По крайне мере, для него.

Почему мы девушки такие – до последнего надеемся, верим, мечтаем? Даже когда нам всеми возможными способами доказали, что мы – никто и ничто. Когда через нас и наши чувства перешагнули. Когда нас самих растоптали, уничтожили, оставив побитых, раненых, плачущих с дырой в груди валяться в одиночестве. Увидев нас поверженных, человек, которому мы готовы были отдать все, просто отвернулся. Сделал вид, что не заметил, что все это не имеет значение, ушел. А мы все еще ищем оправдание, пытаясь найти достойные отговорки, чтобы потом сказать: “Да, он не мог иначе, у него были причины”.

– Нет никаких достаточных причин, – прошептала сама себе под нос.

Тимур наплевал на то, что я замужем. Втянул моего мужа в заведомо ненужное ему партнерство. Подставил Дениса. Да и секс наш был нет, не по принуждению, но он использовал силу, подавлял. Не спрашивал, а брал. Даже, когда я протестовала, делала попытки остановить, не слушал. Он не пытался построить, понять, создать. Наоборот – прогибал и ломал.

Ядовито. Вот так с ним было. И любовь как яд, а я – безумная и отравленная им. И ненависть как яд, еще более сумасшедшая и лютая, чем любовь. Все на острие – эмоции и события. Не ровно, просто, легко, а вот так – болезненно глубоко и сложно.

Я представила Тимура, поверженного, уничтоженного, как я сейчас. Я бы хотела также разбить ему сердце, как он мне. Мечтала, чтобы он потерял бизнес, деньги, как мой муж, который этого не заслуживал. И может быть тогда с лица Тимура пропадет это холодное, равнодушное, заносчивое выражение…

– Сэм, – раздался тихий голос. Я резко обернулась, смотря на кутающуюся в халат Кэт. – Все хорошо? – обеспокоенно взглянула на сигарету в моих руках.

Я кивнула. С удивлением обнаружила в пепельнице пять бычков. Даже не заметила, как я столько выкурила.

– Я буду мстить. Должна. Обязана. За все, что он сделал. И не остановлюсь. Ни за что. Никогда, – упрямо проговорила я вслух.

Усмехнулась. У меня словно состоялся очередной разговор с самой собой. Сначала я была полна злости и решимости мстить, но после подписания контракта вчера, я поняла, что все это по-настоящему, серьезно. И начало казаться, что это глупо, неправильно. Но нет, все как надо. Я не могла бы сделать ничего более верного в жизни на данный момент. И может… Нет, не может, а точно – эта месть поможет мне снять наваждение под названием «Тимур Старцев». Раз и навсегда. Не знаю пока до конца как, но уверена, что так и будет.

Я больше не смогла уснуть. Слишком взбудораженная и напряженная. Ждала звонка Смолянова. Постоянно проверяла телефон, который, как назло, молчал. Он так и не позвонил, даже не написал в этот день. А потом и на следующий. И через день.