Нет, с ее репертуаром явно что-то нужно было делать.

8. hachi

«...Контрольная точка 10.06.4571. Готовность РБ Космического флота, модификация «Ястреб» — 32%%. Запись сообщения...»

— Журнал смотрителя. Продолжаю выполнение задания. Первичная оценка состояния сектора 1-3... Ущерб максимальный, — я проглотила те выражения, которые просились на язык. Еще матфильтр не пройдут, и вырежет половину отчета, останется только «пи-пи-пи». Приходилось изворачиваться.

В учебке как могли прививали культуру речи, так чтобы курсант не ляпнул перед проверяющим «чё зыришь». Правда, пояснения на занятиях по культуре и дипломатии порой походили на «таращиться в морду кимтарцам нельзя, культяпки сложили перед грудью и в спине переломились». Впрочем, манера объяснения резко контрастировала с фразами, которые нужно было заучивать намертво. Всякие там «премного благодарны» или «не будете ли любезны». А все от того, что в период великого освоения космоса, то есть когда человечество совало свой нос куда ни попадя и двери везде открывала с ноги, увы, наша раса заимела репутацию не особо-то и вежливой. Большинство-то предпочитало слова красивые сказать, а нагадить уже исподтишка. А тут мы — и гадостей наговорить горазды, и жестами показать чего и куда, и импульсником стрельнуть, чтобы неповадно было. 

— Отсутствуют резервуары, покрытие внутри помещения, коммуникации повреждены. Более детальный перечень нарушений невозможно приложить из-за ограниченной видимости, — продиктовала я красивый ответ, а волосы уже шевелились во всех возможных местах.

Даже без ругательств у меня было что сказать. От «это шутка такая?», «злые вы, уйду я от вас» до «мама, роди меня обратно». Я была готова вернуться в учебку — к нарядам вне очереди, к уползающей с тарелке еде и постоянной круговерти. Все познается в сравнении, так сказать. Но внутренность сектора 1-3 — по плану огромного помещения с высотой потолков десять и три метра — сейчас напоминала огромный муравейник. Ну или спруто-таракановейник. И мне предстояло добровольно окунуться ещё и с головой в быт этих тварей.

Подавитель уравнивал нас со спруто-тараканами в возможностях. Их было откровенно дохрена и даже выше этого хрена. А мне нужно было что-то с этой толпой делать. Мелких я не трогала, только силы зря расходовать. Средние размеры как раз попадали в мононить, они мне ещё должны пригодиться. А вот огромные экземпляры, ещё и агрессивные, нужно было ликвидировать как можно быстрее. В таком случае популяция станет менее опасной, пусть все ещё прожорливой. 

Первая волна тварей схлынула, они достаточно быстро сообразили, что рядом со мной они слабели. Меня оставили в одиночестве, но я чувствовала шевеление усиков и дрожание мандибул в неверном свете. 

Я оттащила тушки мертвых спруто-тараканов к двери и на всякий случай обмотала и их мононитью. Да, они без головы остались, но мало ли, вдруг для того, чтобы на меня напасть, голова и не нужна? Смотрела я на большущие туловища без отвращения, скорее как на ценный ресурс. Это ж сколько энергетических батончиков можно из одного такого склепать?.. 

Живые, но ослабленные отправились туда же, на них у меня тоже были планы. Вязать мононитью спруто-тараканов было не особо удобно, расход нити такой, что приходилось чуть ли не со скрипом от души, так сказать отрывать, ценный продукт. В итоге поверженные превращались в обмотанные коконы. Но так у меня была уверенность, что никто не захочет ласково пощекотать мне шею усиками, подкравшись сзади.

В воздухе стоял запах земли и чего-то пряного, фильтры не воспринимали его как вонь и поэтому не особо убирали. Привкус во рту из-за этого был противным. Больше всего хотелось некультурно сплюнуть слюну на пол. Уж чему, а полу здесь уже ничего не было страшно — изрытая каменная поверхность, погрызенные металлические пруты, давно лишенные пластиковых частей конструкции.