– Мне хватит и двухсот монет, господин Шакка.

– Снова молодец. Теперь иди.

Эльрик облегченно выдохнул, меня же накрыло паникой. Все, вот буквально все познается в сравнении! Теперь он показался мне хоть сколь-нибудь знакомым человеком. Да, неприятным и не вызывающим доверия, но тем, с кем я знакома аж со вчерашнего дня! Такой роскошью раскидываться мне душевных сил не хватало. Потому порывисто схватила его за локоть:

– Не уходи!

Он снова бросил взгляд за мое плечо, потом на меня. Положил ладонь поверх моих пальцев и, ухватив, оторвал их от своего рукава. Выдавил:

– Отцепись, Ольга Сергеевна. Ты теперь давай-ка сама по себе.

И почти бегом направился на выход, напоследок тяжело хлопнул дверью. И ведь он не сообщил заказчику о моих бесконечных отключках. Вот и торопится награду забрать и ноги сделать.

Вдохнула. Выдохнула. Медленно повернулась. Расширила глаза, но ничего не сказала.

– Здравствуй, Тайишка.

Не ответила. Что-то здесь не так. Сначала сама разберусь, а уж потом буду его поправлять – Тайишка я или не только Тайишка. Передо мной стоял мужчина, не имеющий ничего общего с Дмитрием Александровичем. Полноватый приземистый старик, на голову ниже меня, совершенно лысый. А лицо… его лицо казалось безобразной карикатурой на неандертальца. Возраст сложно определить: возможно, лет пятьдесят или больше, но морщин нет. Зато есть уродливая ухмылка. Он, не дождавшись моей реакции, сделал шаг вперед. Я вздрогнула, но не отступила.

– Ты не помнишь меня, конечно. В детстве ты была больна…

Кажется, он рассказывал ту самую историю, которую я уже знала. Но в этот момент я прислушивалась к изумленной Тайишке:

– Это… не он! Не он!

Я не отрывала взгляда от него. Ответила ей уверенно:

– Он, Тань. Присмотрись и прислушайся. Не понимаю, что происходит, но это точно он.

Темно-карие глаза были единственным в его внешности, что можно было назвать красивым. И это совершенно точно были те же глаза, которые я видела у реаниматолога. Сама Тайишка взвизгнула, заметив это, и притихла. Придется снова отдуваться в одиночку:

– Господин Шакка, – надеюсь, что его имя я запомнила верно, но он не поправил, потому я продолжила: – А какова вероятность, что та самая детская болезнь меня настигла по вашей милости?

Мужчина изогнул бровь. Показалось, что и улыбка его стала чуть иной – капля удивления вместо карикатурного презрения. И во взгляде чуть больше внимательности:

– Я представлял тебя совсем другой.

– Я вас тоже представляла другим, – не растерялась я. – И все же?

На мой вопрос он отвечать не собирался:

– Все узнаешь со временем. Сегодня можешь отдохнуть. Твоя комната ждет тебя.

– А что будет завтра?

Его темные глаза сверкнули, но в голосе звучал прежний бархат:

– Ты совсем не такая, как я себе представлял. Совсем.

Стоило мне только на секунду обернуться к открывшейся двери, в которую вошла сутулящаяся девушка, потом снова посмотреть на собеседника… как собеседника на месте не оказалось. Пустая зала, и ни души. В моем мире таких «некромантов» называют «фокусниками» или еще точнее – «фиглярами», и вряд ли в эти слова включают уважительный подтекст. И все равно по спине пробежали неприятные мурашки.

Служанка попросила меня следовать за ней. Я поначалу не обратила внимания на монотонность ее голоса, получив возможность пообщаться хоть с одним потенциально нормальным человеком:

– Как тебя зовут?

– Можешь звать меня, как тебе захочется, или не звать вовсе. Но если непременно нужно имя, то Марушка, – на одной ноте произнесла она.

Я растерялась:

– Хорошо… Марушка. Давно здесь служишь?

Она не ответила. Возможно, сама по себе была неразговорчивой, или ей попросту запретили со мной общаться. Однако больше всего смущал ее бесконечно унылый голос, и я не собиралась сдаваться – надо было выяснить хоть что-то.