Кантакузин ссылался на то, что на его корабле якобы плывёт русский посол, вместе с которым он едет в Москву. Паша велел досмотреть корабль, но даже после обнаружения Буколова не хотел отпускать его в Керчь. Тогда Кантакузин собрал со своих родственников 500 золотых и преподнёс их паше. Только после этого паша разрешил ему отплыть.

В Азов Буколов и греческие купцы прибыли 25 ноября, за Филиппова заговенья. На этом же корабле в Азов прибыл капычей (один из телохранителей султана) с грамотой для азовского бея, так же привезший жалованье мурзам Большого Нагая, перешедшим на крымскую сторону. Оно состояло из 24 вышитых золотом кафтанов. Кроме этого, для пополнения Азовского арсенала, на случай очередного приступа казаков: «Да в Азов для осадного времени прислано 5 медных пушек полковых, и мелкое ружьё, и зелье, и свинец, а сколько мелково ружья, и зелья, и свинцу порознь – того не ведает. И на ногайских мурз х которым турской салтан кафтаны прислал под Азовом не заехали, и те кафтаны отдали азовскому бею».

Кантакузин потребовал от азовского бея отправить в Москву гонца с известием о приезде в Азов турецкого посла и русского посланника. Буколов хотел ехать вместе с гонцом, но грек не отпустил его. Но тут выяснилось, что Кантакузин приехал не в качестве посла турецкого султана: «И азовский бей и приказные люди на него шумели, и говорили ему, что он называется послом обманом, и едет к Государю на ссору, а Марат салтанову де величеству, мочно было послать к Государю в послех и опричь его, и за то хотели его убить. Но как в случае и с кафинским пашой, хитроумному греку удалось откупиться от азовского бея и чиновников.

Весной этого года, казаки, сойдясь в Круг, решили ещё раз приступить к турецкой твердыне Азову, представлявшему более чем реальную угрозу Войску Донскому. Но подобный поход требовал от казаков тщательной подготовки и создания больших запасов продовольствия, пороха, свинца и ядер.

Летом 1636 г. казаки, дав дворянину Алябьеву, ведшему переговоры с ногаями, сопровождавших казаков и суда, отпустили Доном в Воронеж. Вместе с Алябьевым в Россию были отправлены и русские полоняники: « … которые отбиты у Татар, детей боярских и всяких людей, Дмитрея Орлова с товарыщи, 12 человек». В связи с тем, что несколько казаков сопровождавших дворянина Алябьева, в дороге занемогли, и на Дону появились шайки воровских запорожцев, атаман Иван Фёдоров в Есауловом городке взял ещё двух казаков: Алексея Дронова и Торговова Панкрвтьева.

Одновременно с его отбытием, Войско отправило в Москву легковую станицу атамана Неустроя Фёдорова с отпиской. В ней донцы сообщали Михаилу Фёдоровичу, что согласно его повелению: « … к Нагайским мурзам посылали многижда и на съезд с Фёдором Олябьевым к Нагайским мурзам ездили, ево, Фёдора, от Нагайских мурз берегли, и отпустили ево, Фёдора, к Москве Доном рекою, и проводить ево послали». Кроме того казаки, в своей отписке, доносили государю о погромах всех тех ногаев, которые « … ходють под государевы украины войною».

Так же Войско продолжило подготовку к большому походу на Азов. Однако ресурсов Войска Донского катастрофически не хватало. Положение осложняло и то, что в 1636 г. Михаил Фёдорович не прислал на Дон своего государева жалованья продовольствием и боевыми припасами. Так что казакам приходилось рассчитывать только на свои силы и средства.

10 августа из Москвы, в Главное Войско возвратилась легковая станица атамана Анисима Обуха, привезшая государеву грамоту. В ней Михаил Фёдорович призывал казаков « … на их Тотарских сакмах лежать и поиск над ними чинить», в случае если нагаи и крымцы пойдут « … на государевы украинные городы войною».