В общество могли поступать только казаки. Желающим предоставлялось право зачисляться и целыми семействами, но с взносом пошлины в войсковой капитал за каждое лицо, обязанное службою. По свидетельству современников, многие зажиточные казаки записывались на короткий срок в торговое общество для уклонения от призыва на службу. В связи с этим власти квотировали количество членов общества. В 1859 г. в торговом обществе числилось около 1000 человек. Купцы-казаки в основном проживали в г. Новочеркасске и Черкасском округе, в станицах Аксайской, Старочеркасской, Елисаветовской и Гниловской. В 1870 г. ограничения были сняты, и уже через год в обществе состояло 2779 человек, которые внесли в войсковой капитал около 175 тыс. рублей^>55. Впоследствии, под влиянием отмен льгот по отбыванию воинской службы, увеличения положенных отчислений в войсковой капитал, а также роста численности иногороднего купечества, торговое общество казаков сократилось до 200 человек и утратило свое значение. Попытки властей административными мерами как-то поддержать торговое общество казаков, по мнению Е.П. Савельева, специально изучавшего этот вопрос в начале XX в., не увенчались успехом. Многие торговые казаки «стали исключаться из войскового сословия и причисляться к мещанским обществам»^>56.

Большинство же рядового казачества предпочитало оставаться в своем «сословии» и проживать в родной станице, в близких сердцу местах. На наш взгляд, С.Ф. Номикосов был абсолютно прав, когда писал о том, что «„.нигде, быть может, так не развита любовь и преданность к родному краю, как на Дону. Где бы ни жил казак, а прожить свои последние дни и сложить кости жаждет он на родине. Умереть в кругу родных и знакомых, в своей станице – заветное желание казака»^>57.

Здесь мы переходим к характеристике донского казачества второй половины XIX – начала XX в. с точки зрения этнографии и антропологии. Начнем ее со слов Н.И. Краснова, высказанных в начале 1860-х гг.: «Одежда, вооружение и частная жизнь казаков так изменились в последние 40 лет, что мы не встречали и тени того, что написано об этом предмете г. Сухоруковым в «Русской старине» и г. Броневским в его истории Войска Донского»^>58. Об этом мнении Н.И. Краснова важно помнить при ознакомлении с различными бытовыми казачьими зарисовками периода заката Российской империи, когда под влиянием капиталистической модернизации те или иные аспекты народной жизни развивались еще более динамично по сравнению с предыдущим временем.

Первые описания донских казаков, похожие на этнографические, появляются еще в XVIII в. В середине следующего века отец Н.И. Краснова генерал-лейтенант Иван Иванович Краснов, один из ярких представителей казачьего рода Красновых^>59, сыгравшего важную роль в общественно-политической и военной истории Дона, поместил оригинальную статью «Верховые и низовые казаки» в одном из первых номеров столичного журнала «Военный сборник»^>60. Квинтэссенцию этих наблюдений отца старательно воспроизвел, а где-то дополнил Н.И. Краснов в неоднократно упомянутых нами «Материалах для географии и статистики». Внимательный читатель, знакомый с краеведческой литературой, обнаружит, что многие последующие описания донского казачества дореволюционного периода будут весьма похожи на красновские заметки^>61, что одновременно указывает как на возможный компилятивный их характер, так и на правильность и точность в глазах более поздних авторов сделанных Красновыми наблюдений над казаками. Вот как они выглядят в обобщенном и сокращенном виде.

Красновы, следуя народной традиции, делят казаков на «верховых» и «низовых», но также упоминают еще и так называемых «серединцев». В глубокую старину только жители Старочеркасска «кроме самих себя никого низовыми казаками не признавали и всех живущих в станицах выше города звали чигою»