Все остальные теории – от лукавого. В том числе – о неискоренимости эгоизма человеческой природы, позволившей homo sapiens выделиться из животного мира. Биосоциальный момент в этом случае присутствует, но не он, думается, определяет натуру человека. Социум, в котором он обитает, гораздо более влиятелен, чем его биологический генезис. Нет ни высших, ни низших рас. Всё определяется социокультурной историей народа, в которую входит и политическая структура государства. Так что россиянам приходится только удивляться сложившимся у нас принципам финансирования культуры – по остаточному принципу. Именно так и формируются «недочеловеки».

Сто раз был прав Чингиз Айтматов, когда говорил: «Культуре нет альтернативы, культура суммирует всю жизнедеятельность того или иного народа, той или иной эпохи, в целом всего человечества. Оставлять культуру без средств существования – это вопиющее бедствие, равносильное рубке топором интеллектуальных корней нации». Тем не менее многие века цивилизации разных стран и народов думали не столько о преумножении человечества, его духовном и физическом совершенствовании, будто ориентируясь на неизбежный конец света, сколько об изобретении всё более совершенных средств его уничтожения – массового и скоротечного, находя философскую поддержку в разного рода теориях о неполноценности рас, о перенаселении планеты и дефиците материальных ресурсов для её благополучного, бесконфликтного существования. Поэтому в войнах ушедшего от нас XX века такую важную роль играл не только геополитический и техногенный фактор (техническое превосходство вооружения и природных возможностей для его обеспечения), но и фактор временной.

Моторизация современных армий даёт преимущество тем войскам, командование которых отличается быстротой интеллектуальной реакции, оперативностью принятия решений, которые оснащены скоростной техникой, новейшими средствами связи, управления и разведки, автоматизированным и бронированным оружием, компьютеризацией технологических процессов ведения боя, выучкой солдата, тоже доведённой до автоматизма. Короче говоря, всем тем, что позволяет опережать противника. Всеми этими качествами отличалась вымуштрованная, технически оснащённая, моторизированная немецкая армия. Советским войскам в начальный период войны не хватало мобильности, быстроты принятия решений, транспорта. СССР испытывал дефицит беспроводной связи, отчего постоянно нарушалось управление подразделениями, что приводило к тяжёлым последствиям.

Я вспоминаю не очень давний разговор с нынешними солдатами-ракетчиками. Зашла речь об оснащении современных войск новейшими ракетами «Тополь», об их преимуществах по сравнению с обычной зенитной артиллерией. «Если командующий дуб, – заметили мне армейские остряки, не скрывая своей неприязни к нашему бывшему министру обороны, специалисту мебельных и прочих дел, – то ему никакие «Тополи» не помогут». Современные офицеры понимают фактор времени в военных конфликтах. Потому что война всегда напоминает маятник, который раскачивается от победы до поражения, и амплитуда между ними едва ли поддаётся алгоритмизации. Она зависит не только от гармоничного сочетания всех названных (и многих неназванных) факторов, но и тех, которые зачастую вообще невозможно учесть. К ним, в частности, относится благоволение природы. Иногда и случайная туча на небосводе может сорвать важную фронтовую операцию. И особую роль всегда играл фактор внезапности, который в эпоху ракетного оружия приобретает первостепенное значение. Кайзеровская Германия, воспитанная в прусских традициях, всё это прекрасно понимала и, готовясь к возвращению утраченных по Версальскому миру земель, начала наращивать военный потенциал не по дням, а по часам, игнорируя запреты на увеличение бронетанковых войск, крупнокалиберной артиллерии и авиации. До начала Второй мировой войны, пока Германия могла без каких-либо ограничений использовать мировые сырьевые ресурсы в рамках торгового взаимообмена или – предпочтительнее – клиринга, дела у немцев шли успешно.