«Беспристрастная оценка событий в январские дни «паритета», – говорит Г. Янов, – дает право сказать, что трагедия создавшегося общего положения была в том, что не было веры в победу, не было риска выявления твердой власти и единой воли, – у власти стоял коллектив, фактически состоящий из 36 человек, контролирующий, применяющийся к массе, коллектив разнородный по своей психологии, разуму, убеждениям, чувствам. И в результате вместо быстрых решений и обсуждения каждого проекта, вместо твердых приказов – акты соглашений, опровержений и уговариваний… И рядовая масса это чувствовала, а казаки особенно, так как в их представлении о власти, прежде всего, требовались импозантность, сила и воля. И чувство бессилия власти, неуверенности в завтрашнем дне перебрасывалось не только на рядовую массу, но и на интеллигенцию».
Такой же отзыв о Донском Правительстве дает Г. Щепкин[22], говоря «…Прежняя, существовавшая непосредственно перед приходом большевиков, власть на Дону обладала многими недостатками. Еще покойный незабвенный сподвижник Великого Атамана-мученика Каледина, М.П. Богаевский говорил, что заседания Правительства превращались в бесконечные разговоры и споры: время проходило в выработке соглашений, в рассуждениях и колебаниях. Власть была бессильна, и произошла драма, страшную историю которой с ужасом прочтут потомки».
Нет нужды доказывать, что такое Правительство пользоваться авторитетом среди населения области не могло. Круга своей деятельности оно точно не установило, а, вместе с тем, своим возникновением оно вконец расстроило административную деятельность бывшего ранее аппарата Областного правления. Силы власти не чувствовалось, власть существовала только номинально. Недовольство и неудовлетворенность Донским парламентом возрастали прогрессивно. И простые казаки, и офицерство, и донская интеллигенция косо и недоверчиво смотрели на свое Правительство.