…Зазря-то зазря, но уже 10 февраля, а он, Григорий, по-прежнему в камере. Девятнадцатые сутки ареста пошли! И никаких вызовов к следователю, к начальству. Вдруг подумалось: это штучки Новикова! Подлянку, гадёныш, устроил за прямой и откровенный разговор. Ничего, потерпим… Григорий с мстительной радостью представил, как он обратится к прокурору. Не какой-то он там в сам-деле контрик, чтобы его уже две декады запросто держать в подвале, да ещё в чекистской форме, среди этих…

Уже и думать забыл о первых днях – той позорнейшей прострации, в кою поначалу впал. Наоборот, теперь каждую ночь подолгу бдел, зорко присматривая за измученными и беспокойно спящими людьми. Бдел и переполнялся волнами возмущения – это же подсудное дело! Затолкать чекиста в камеру к «контре»! Да когда же это кончится, мать вашу! Уже три недели произвола!!!

«Ничего, потерпим, – повторял себе, тяжёлым взглядом обводя сокамерников, – потерпим, но уж потом – не обессудьте, граждане начальнички!» Воочию представилось общеуправленческое партийное собрание, на котором в пыль и прах коммунисты растирают Новикова, Чепенко, Попова…

Среди ночи загремели замки, лязгнула тяжёлая дверь.

– Кусмарцев! На выход!

Двое дюжих надзирателей (их кирпичные морды постарался запомнить хорошенько, мысленно включив обоих в свой список обидчиков и врагов) привели в кабинет Перского. Особоуполномоченный и головы не поднял, изображая страшную занятость – что-то сосредоточенно писал. Зато развалившийся на стуле помощник Перского Ванька Попов встретил Кусмарцева недоброй ухмылкой. «Эту суку – в первую десятку списка!»

– Шестого февраля истёк срок дисциплинарного взыскания. Требую освобождения! – Григорий решил с порога взять быка за рога. – Ну что, наигрались, начальнички?

Попов, с которым был выпит не один стакан, но которому – из-за этого вдвойне! – Кусмарцев не мог простить подлого удара по печени, стёр с лица ухмылку и стальным взглядом упёрся куда-то поверх головы Григория. Хрипло осведомился:

– Гражданин Кусмарцев Григорий Павлович?

«Бл…ский род! – выругался про себя Григорий. – “Гражданин”, морда клином… Да что же это такое?!» И внутренне холодея, только и выдавил:

– Ну…

– Уполномочен товарищем Перским ознакомить вас, гражданин Кусмарцев, с ордером на ваш арест, подписанным начальником…

Что-то словно оборвалось у Григория внутри, ухнуло вниз. И словно ударная волна надавила изнутри на барабанные перепонки. Почувствовал, как разом резко вспотели ладони, по спине скользнула предательская струйка пота. Тупо уставился на Попова.

А тот, уже внимательно разглядывая Григория, протянул листок грубой серой бумаги. «Ордер… Кусмарцев… арестовывается… Нач. УНКВД по ЧО майор г/б Хорхорин. 9 февр. 38-го г.», – только и прочитал Григорий.

Не к месту в голове мелькнуло: «А как же пятнадцать суток дисциплинарного ареста?..» Как стоял, силясь перечитать неровные, скачущие машинописные слова на серой бумаге, так и рухнул во весь рост навзничь.

Попов носком сапога брезгливо повернул лицо потерявшего сознание к свету. Сделал шаг назад, скомандовал конвоирам:

– Тащите в одиночку, растуды его в качель! Барышня сраная! Попьёт ещё крови, вражина! Чё застыли?! В одиночку, я сказал!

Но тут же оглянулся на Перского. Тот кивнул, с усмешкой разглядывая лежащего.

Дюжие молодцы схватили Кусмарцева за руки и ноги, поволокли к дверям.

– Стой! – спохватился Попов.

Надзиратели послушно замерли, не опуская Григория на пол. В сознание он так и не приходил. Отведя взгляд от резко выпятившегося кадыка Кусмарцева, Попов медленно наклонился и потянул из скрюченных пальцев бланк с лиловой печатью. – Документик, «барышня», придётся оставить. В дело подошьём. – Кивнул надзирателям: – Тащите…