Шанита засмеялась, обводя губы языком. Он был красным от крови, его крови, и это приводило его в неистовство.

– Ты… думал, что… я мертва?

Глаза садиста сверкали испепеляющим бешенством, ноздри по-звериному раздувались, пальцы сами собой скрючились, как если бы уже стискивали шею умирающей.

Эта селедка оказалась живучей. Но у него уже нет времени забавляться с ней, концерт пора сворачивать. Перерезать ей глотку? Или сунуть мордой в ручей и держать ее, пока не захлебнется?!

Внезапно его осенила догадка, и темно-синие глаза мужчины сверкнули:

– Говоришь, вспышку увидела? Я тебе устрою вспышку. Ты себе все правильно нагадала, сука.

Тяжело дыша, Евгений принялся искать пластиковую бутылку, которую он полчаса назад вытряхнул из рюкзака Шаниты и куда-то забросил. Обнаружив ее неподалеку от ручья, он вылил из нее воду, прикинув, что емкости тары будет вполне достаточно для его задумки.

Он направился к мотоциклу.

– У тебя будет самая яркая вспышка, – процедил он, отрывая топливный шланг. Золотарев определил, что, несмотря на пробоину в баке, внутри еще осталось некоторое количество бензина. Сунув шланг в горлышко бутылки, он стал терпеливо ждать, когда она заполнится.

Все это время Шанита продолжала тихо смеяться.

– Добрый доктор. Айболит… – монотонно напевала она. – Он под деревом. Сидит. Но ты не добрый. Кстати. Твоя кровь. Пахнет мертвечиной, – сообщила она, сплевывая розовый сгусток.

– Заткнись, шлюха, – не выдержал Евгений. Кровоточащая губа распухла и саднила.

– Иди ко мне, – прошелестела женщина. – Иди. И ложись рядом. Еще есть время.

– Закрой пасть!!! – взревел Золотарев. Бутылка уже была полностью наполнена, и по пальцам побежала горючая жидкость. Она была ледяной, намного холоднее ручья на дне оврага. Выругавшись, он заковылял к Шаните. Она улыбнулась, словно и ждала, когда Евгений с перекошенным от ненависти лицом начал поливать ее бензином.

– Я ведь знала, от чего умру, – Шанита высунула язык, старательно ловя желтовато-прозрачные струйки нефтепродукта. – Я ведь была права.

– Заткнись! – прорычал он. Когда бутылка опустела, он швырнул ее в сторону. – У тебя есть зажигалка, селедка?

Она продолжала широко улыбаться. С открытым переломом ноги, растерзанно-иссеченными руками, истекающая кровью и облитая бензином, она сидела и счастливо улыбалась, словно чувствовала себя как никогда лучше.

Золотарев раздраженно похлопал себя по карманам, затем черты его лица разгладились, и он вновь зашаркал к байку. Поковырявшись в кофрах, он вернулся через минуту с коробком длинных охотничьих спичек.

– Я думаю, это будет весело и красиво, – совершенно спокойным голосом произнес он, подмигивая Шаните. – Хорошо, что я догадался их прихватить на вечеринку.

Пальцы сотрясала мелкая дрожь, и первая спичка сломалась.

– Твою мать…

– Не торопись, – посоветовала она, с усмешкой глядя на своего убийцу. – У тебя. Дрожат руки. Ты же врач. Хирург. Ты не имеешь. Права на ошибку.

– Закрой рот, или я вырву тебе язык, – буркнул Евгений. Вторая спичка тоже сломалась, и он скрипнул зубами, начиная закипать.

Шанита снова засмеялась тихим шелестящим смехом.

Лишь с четвертой попытки спичка была зажжена, и Золотарев издал ликующий вопль, глаза загорелись триумфом.

– Видишь, сука? – торжествующе прокричал он. – Тебе не отвертеться!

– Вижу, – выдохнула Шанита. – Ты проклят, больной ублюдок. Ты сам себя проклял. Запомни это.

Евгений осклабился.

– Пока, селедка. Жди меня в гости. Лет через сто, в забегаловке под названием «Ад». Приеду на новом байке и снова кончу на тебя.

Тихо шипя, спичка упала на волосы Шаниты, и те мгновенно вспыхнули, как гигантская свечка. Фигура обреченной женщины за доли секунды превратилась в ослепительно-желтый огненный столб.