Флор внесла в его жизнь нечто новое: спокойствие, тепло и нежность. Он стал ценить семейный уют.

– Ты мне нравишься, милая, ты покорна, как домашний зверек…

Гуляка настолько увлекся Флор, что терпел даже ее мать, на редкость противную, надоедливую и нелепую старуху. Простота и бесхитростность жизнерадостной и скромной девушки очаровали Гуляку. Мечтая побороть ее сопротивление, он в то же время гордился стыдливостью и целомудрием Флор. Ибо именно он со временем преодолеет эту стыдливость и насладится этим целомудрием. Друзья Гуляки стали замечать, что глаза его как-то странно блестят и он сам иногда стоит с отсутствующим видом у рулетки, забыв сделать ставку.

Вот почему они нисколько не удивились, увидев его на карнавале танцующим в группе «Веселые газетчики», которая была организована уважаемыми семьями Рио-Вермельо и оформлена дядей Порто. Девушки и парни, одетые продавцами газет, размахивали «Диарио да Баия», «А тарде», «Диарио де нотисиас» и «О импарсиал». В воздухе кружились конфетти, летели нити серпантина, пульверизаторы опрыскивали духами влюбленные парочки, и не было кашасы. Словом, все это совсем не походило на те карнавалы, в которых Гуляка участвовал прежде и которые продолжались с субботы до вторника. Там он присоединялся к любителям выпить, вертелся среди девчонок, танцевал самбу на мостовой, а к вечеру, пьяный, валился с ног где попало. И так все четыре дня.

– Посмотрите только, кто идет в той группе с бубном в руках! Это же Гуляка, кто бы мог подумать! – удивлялись прохожие, привыкшие его видеть в развеселой компании. Гуляка шел рядом с Флор, осыпая ее конфетти и нежными словами.

Однако после того, как он около полуночи расставался с Флор, он по-прежнему кутил в компании самого низкого пошиба и напивался кашасы. От Флор он отправлялся прямо в «Табарис», или «Мейя-Луз», или «Флозо». А в понедельник, заявив, что у него срочная работа в губернаторском дворце, удирал в десять вечера – не мог же он опоздать на бал, где Андреза и другие мулатки блистали в костюмах придворных дам эпохи Марии-Антуанетты из сатина и бархата и в белоснежных париках из ваты.

Какой бы сильной ни была страсть Гуляки к Флор, как бы он ни мечтал о семейной идиллии и домашнем очаге, он не собирался менять свою жизнь, свои привычки не в пример Мирандону, который иногда вдруг говорил:

– А знаешь, приятель, я, пожалуй, начну новую жизнь… С завтрашнего же дня…

Гуляка никогда не делал подобных заявлений. Да, он был влюблен, он собирался жениться, но отказываться от своих привычек, игры, плутовства, от выпивок и уличных потасовок, от казино и публичных домов не думал.

Море роз, необозримые горизонты, лазурное небо, мир и согласие, Флор и Гуляка, влюбленные друг в друга. И вдруг внезапно налетает шквал, небо закрывают свинцовые тучи, объявляется беспощадная война, любовь Флор и Гуляки под запретом.

Несколько смущенный сознанием собственной вины, поскольку именно он воздвиг этот карточный домик, который не смог выдержать даже малейшего дыхания опасности, Мирандон, почитавший себя философом, заметил наставительно:

– Вот так… Есть у нас гарантия? Никакой… Мотор грузовика после ремонта и тот получает гарантию на полгода… А люди? Стоит нам подумать, что у нас все в порядке и дела в конце концов пошли на лад, как все летит кувырком, самое дорогое рушится, превращается в груду пепла…

Это и случилось, по мнению Мирандона, с Гулякой, и теперь не было никакой возможности восстановить в глазах доны Розилды репутацию отставного чиновника канцелярии губернатора. Впрочем, в равной степени и в глазах доны Флор… А какого еще отношения заслуживал обманщик, одурачивший ее? Мирандон знал этих ласковых и покорных девушек: узнав о том, что их доверие обмануто, они становятся гордыми и неприступными.